У самых ступеней дворца мальчик вдруг остановился, обернулся и радостно вскрикнул.
— Смотрите! — он указал куда-то липким от сахара пальчиком, — это же Виктор!
Роше и Иорвет обернулись одновременно. На площадь и впрямь въезжал одинокий всадник на невысокой гнедой кобыле, лицо его было наполовину скрыто под капюшоном простого дорожного плаща, но это не помешало Вернону узнать его. Заметив знакомых, Виктор подъехал ближе, спешился, откинул капюшон за спину и приветливо улыбнулся.
— Вот уж неожиданная встреча! — сказал он, — вы тоже на аудиенцию к королеве?
— Мы идем поздороваться с королевой, — с достоинством поправил его Зяблик — по его твердому убеждению, на аудиенции ходили лишь те, кого королева не особенно желала видеть.
Виктор рассмеялся. Роше заметил, что одет юноша был в не слишком кричащий, но сшитый по последней реданской моде синий кунтуш, повязанный вышитым кушаком. Человеку подумалось, что впервые с момента знакомства он видел молодого чародея не в университетской мантии или армейском гамбезоне, и щегольской наряд, сшитый точно по фигуре, смотрелся на Викторе так, словно он примерил отцовскую одежду, не слишком подходящую по размеру.
— Это большая честь, — заметил, меж тем, юноша, совершенно серьезно глядя на Зяблика, — и ты, я смотрю, полностью готов к этой встрече, Юлиан?
Зяблик кивнул и приосанился.
— А я вот, честно признаться, просто в ужасе, — Виктор поднял взгляд на Роше, — я еще и во владения толком не успел вступить, а меня уже призвали ко двору для официальной встречи. Может быть, нужно было притащить с собой кого-то из охраны — для серьезности?
Роше слышал, что ассистент Ректора неожиданно для всех получил в наследство титул темерского барона и все его владения, но эта новость не слишком его заинтересовала. Барон Кимбольт, по словам вездесущего Талера, скорее бы завещал все свое имущество шелудивой собаке, собственному повару или королеве Адде Реданской, чем позволил бы ему отойти в казну Императора. И то, что у него нашелся наследник, было совсем неудивительно — Виктор был реданцем, и происхождение его вызывало большие сомнения, но старый шпион полагал, что лучше уж так, чем доказывать всем, что завещание Кимбольта было подделано реданской разведкой или старик написал его в предсмертном бреду. А уж внуком Виктор приходился барону, или просто слишком старательно «наглаживал сморщенные бароновы причиндалы», было совершенно неважно. Вступая в права наследования и принимая титул, юный реданец обязался принять темерское гражданство, а этого для интересов короны было достаточно.
— Брось, — отмахнулся Вернон, — Ани просто любопытно на тебя взглянуть. Она терпеть не может ничего официального, так что аудиенция твоя, скорее всего, закончится под лавкой застольного зала с бутылкой эст-эста в обнимку.
— Ани? — темные брови Виктора вдруг тревожно сошлись над переносицей.
— Ну да, — удивленно подтвердил Роше, вглядываясь в побледневшее лицо парнишки, — так ее зовут.
Виктор моргнул, сглотнул и неловко одернул свой кунтуш. Странным образом имя королевы подействовало на него, как последняя капля, переполнившая чашу страха.
— Идем, кулема, — второй раз за утро Иорвет выступил в качестве спасителя ситуации. Он не питал к Виктору никаких теплых чувств, но на растерянного юношу, видимо, жалко было смотреть даже ему, — представим тебя королеве вместе с Зябликом.
— Только меня — первым! — запротестовал Юлиан.
Виктор же поднял полный благодарности просветлевший взгляд на Иорвета и несмело улыбнулся.
— Правда? — переспросил он очень тихо.
— Правда-правда, — Роше похлопал его по плечу и подтолкнул к дворцовой лестнице, — держись нас — с нами не пропадешь, малыш.
========== Королевские церемонии ==========
Единственным королем, с которым Виктор разговаривал лицом к лицу, был Франциск Бедлам, но едва ли аудиенция у него была хоть чем-то похожа на ту, что предстояла теперь.
Конечно, приглашения от темерской правительницы следовало ожидать — не каждый день один из самых известных ее подданных оставлял все свое имущество никому не известному, нежданно обнаруженному внуку, и Виктор догадывался, какими слухами готова была обрасти его скромная персона при дворе Анаис. Окажись он сам не на собственном месте, непременно обсудил бы с госпожой Ректором, за какие такие заслуги барон Кимбольт внес в свое завещание одно-единственное имя, разом утерев нос всем дальним родственникам и императорскому казначею, может быть, даже вкинул бы в академическое сообщество парочку пикантных слухов, чтобы понаблюдать, во что эта история превратится, кочуя из уст в уста. Но Виктор был на своем месте, и красочные подробности его общения со знаменитым дедом предстояло придумывать другим. Признаться, он бы с удовольствием послушал, что уже сейчас болтали о нем те, до кого дошла эта новость — хотя бы ради того, чтобы на встрече с королевой не стоять дурак дураком, а подтвердить самые сочные из них. Дурная репутация была лучше, чем никакой — это Виктор твердо усвоил, работая в Университете. Удивить всех простыми поступками обычного человека можно было, лишь борясь с собственным одиозным образом, а не завоевывая признание с нуля.
Однако Виктор полагал, что судьбоносная встреча с коронованной особой должна была состояться все же после его официального вступления во владения — Виктору предстояло принять темерское гражданство, и он готовился гордо сообщить Анаис и ее советникам, что вообще-то родился в Вызиме, и сознательно не стал пользоваться правом всех беженцев возвращаться в родные места сразу после войны. Отчего-то Виктору казалось очень важным подчеркнуть, что гражданином Редании он являлся не по праву рождения, а по собственному выбору, а, наследуя барону, делал всем огромное одолжение. Но королева сделала ход первой, и Виктору оставалось лишь принять ее неожиданное приглашение.
Филиппа, с которой новоиспеченный барон общался всего раз и через мегаскоп в кабинете барона, сказала ему, что в аудиенции не было ничего страшного — королева Анаис просто хотела взглянуть на него, а чародейка была достаточно уверена в обаянии своего подопечного, чтобы не сомневаться — при дворе он всех очарует. Очаровывать никого Виктор не собирался, да и насчет собственного обаяния у него были большие сомнения, но слышать такие слова от наставницы было приятно.
Когда первый шок от предстоящей встречи прошел, Виктор столкнулся с новой серьезной проблемой — на прием к королеве ему было решительно нечего надеть. Живя в Университете, он не слишком заботился о собственном гардеробе — парочка чистых рубашек, простой дублет и плащ на случай, если приходилось выходить в город, зимний плащ и студенческая мантия — вот и все, что ему было нужно. На торжественные вечера в доме ныне покойного деда Виктор являлся в одеянии скромного школяра, чем, само собой, выгодно выделялся на фоне разодетых гостей, и внушал барону лишний повод воспринимать себя серьезно. Сейчас же, едва вступив во владения, Виктор не успел посетить портного и заказать приличествующие разным случаям одеяния. Приходилось обходиться тем, что есть. Нарядный синий кунтуш, нашедшийся в глубинах его добаронского имущества, послужил Виктору лишь однажды — Филиппа велела сшить его для подопечного перед визитом ко двору королевы Адды — но та аудиенция так и не состоялась, и кунтуш преданно ждал своего звездного часа — и вот, наконец, похоже, дождался.
Во всю эту суету вокруг предстоящей аудиенции Виктор погрузился со скрытой радостью. Эти вопросы — несомненно, очень важные, требующие немедленного решения — помогли ему отвлечься от воспоминаний о встрече в лесу, перевернувшей — без преувеличений — всю его жизнь. Прежде, прочтя бесчисленное множество любовных романов, изучив все их сюжетные ходы и штампы, Виктор не верил, что в реальной жизни возможно нечто подобное. Для того, чтобы влюбиться друг в друга, героям этих сказок для одиноких дам требовались мгновения, обмен взглядами и робкое прикосновение к руке. В жизни же все было гораздо сложнее — люди могли годами жить бок о бок, разговаривать на самые разные темы, находить друг в друге симпатичные черты и делиться сокровенным, и все равно так и не подойти к тонкой грани любви. Любовь продавалась и покупалась, ее использовали в политических играх и как метод шантажа, ею прикрывались, отправляясь совершать страшные преступления или безрассудные подвиги. Ею объясняли естественное желание плодиться и размножаться. Но встретить кого-то, и сразу понять, что именно этого человека будешь любить всю оставшуюся жизнь, было решительно невозможно. Виктор верил в это до последнего, пока сам не встретил такого человека.