С названной сестрой Иан переписывался редко, и в ее ответных письмах всегда сквозила сдержанная глухая обида — юный эльф не мог ее осуждать. Анаис волновалась о Фергусе, но объяснять ей, почему он не мог связаться с возлюбленным, Иан не хотел — едва ли сестра поняла бы его, да и это было совершенно не ее дело. Потеряв подругу, Ани легко могла понять переживания и боль супруга, с одним лишь исключением — его любимый не сгинул бесследно, и всегда оставался где-то рядом, никогда не скрывался и по собственной воле принял решение исчезнуть с глаз долой. А это делало положение Гусика во много раз хуже — не было демона более жестокого, чем пустая надежда. Сейчас же, приняв решение, Иан готов был наконец поговорить с Анаис, принять все ее обвинения, может быть, даже попытаться объясниться. Он не сомневался, что Фергус рассказал жене о возвращении блудного любовника, а, значит, и Иану нечего было скрываться в тенях.
Он добрался до спальни Анаис, думая, что та, должно быть, слишком занята неведомым гостем, и готовый терпеливо подождать ее — после утреннего кошмара Иан не прочь был даже вздремнуть в королевской постели или залезть в ее запасы вина, которые, как он подозревал, по-прежнему не иссякали. Но его ждал сюрприз. В комнате Анаис кто-то был, и юный эльф неслышно прижался к скрытой двери, лишь чуть-чуть приоткрыв ее, чтобы заглянуть в щелку.
То, что он увидел, было слишком не похоже на то, что можно было ожидать от молодой королевы, и Иан едва сдержал удивленный вскрик. Впрочем, едва ли кто-нибудь обратил на него внимание — Ани и ее неведомый гость, чьего лица Иан не знал, были слишком заняты страстным поцелуем. Конечно, можно было предположить, что за три года с момента исчезновения Цири, молодая королева, пережив свое горе, была готова к новой любви — или хотя бы к любовному приключению. Никто не стал бы осуждать ее, особенно те, кто был в курсе ее официальной семейной жизни. Но одно дело — знать, что это возможно, а совсем другое — видеть своими глазами. Иан, поборов первое изумление, шепнул короткое заклинание, открывая себе больший обзор и получше скрывая свое присутствие — уроки мастера Риннельдора еще никогда его не подводили.
Молодой человек, исследовавший своим языком гланды названной сестрицы, был хорош собой, хотя едва ли во вкусе Анаис. Иана сложно было назвать экспертом в этом вопросе, но ему всегда казалось, что королева Темерии скорее положила бы глаз на кого-то, похожего на ведьмака Геральта — человека, разукрашенного шрамами, с суровым лицом, немногословного и решительного. Этот же парнишка, возрастом едва ли значительно старше Гусика, был похож скорее на одного из отцовских студентов — и теперь, поразмыслив немного, Иан понял, что где-то уже видел его лицо. Уж не на одной ли из иорветовых лекций, в самом деле? Юному эльфу стало интересно, представит ли им с Гусиком Анаис своего нового (или не такого уж нового?) знакомого, когда жизнь снова войдет в колею? Тоска по былым временам, когда они вчетвером — тогда еще вместе с Цири — сидели на полу в одной из спален дворца и передавали одну бутылку вина из рук в руки, вдруг охватила Иана, и он поспешил отвернуться от двери. Анаис, меж тем, начала трясти своего воздыхателя и что-то кричать ему в лицо, и юный эльф, выросший в доме, где крики из соседней комнаты часто сменялись томными вздохами, поспешил ретироваться.
Показываться на глаза страже он все еще не хотел. Можно было дождаться возвращения Гусика в его спальне, как и в прошлый раз, но Иан решил, что куда лучше незамеченным прогуляться по знакомым местам и дать себе немного смириться с мыслью, что теперь он снова будет жить здесь. Если, конечно, Фергусу не вздумается взять его с собой в Нильфгаард — тамошний дворец оставался для Иана загадочным запертым ларцом с сокровищами, и ему сложно было представить себя, живущим среди его золоченных стен. Он готов был согласиться на любое решение Гусика, но Вызимский дворец был все же первым домом, который Иан помнил, пусть и родился в одной из брошенных разграбленных хат где-то в Велене.
Он выбрался на дворцовую стену, прошел мимо равнодушной стражи, легко отведя им глаза, остановился между невысоких каменных зубцов, сел и взглянул вниз. Река подступала к самому дворцу, за ней же тянулись болота, теперь осушенные — туда много лет назад родители сопровождали Иана на его первую охоту, после того, как отец подарил ему на день наречения лук и стрелы. Юный эльф плохо помнил, чем закончилось то приключение. Вроде как, на них напали утопцы, и отец был ранен, защищая сына, и пару дней пролежал в горячке. После этого случая Иан решил, что гулять лучше в городе, хоть, как выяснилось позднее, прогулки те были даже более опасны, чем случайная встреча с утопцами.
Сейчас на бывших топях возвышалось невысокое, но очень широкое здание с трубами, выпускавшими в небо густой торфяной дым — одна из фабрик, построенных по приказу Анаис. Иан не знал, что там производили — должно быть, кирпичи или оружие, но вид, совершенно незнакомый, не вызывал в нем больше никаких сентиментальных воспоминаний. Опасных болот больше не было — как и малыша-эльфа, вышедшего против них с маленьким луком наперевес.
— Дымит, как сука, летом тут, должно быть, не продохнуть, — раздался над ухом юноши знакомый голос, и Иан от неожиданности чуть не повалился со стены. Он повернулся — прямо над ним, задумчиво глядя на поднимающийся дым, прищурив единственный глаз, стоял отец.
Юный эльф поспешил подняться на ноги, но больше не сделал ни шага к родителю. Тот лениво отвел взор от горизонта и посмотрел на сына.
— Как ты меня нашел? — совершенно глупо поинтересовался Иан.
— Я не искал, — пожал плечами Иорвет, — мои спутники меня бросили, а это было мое место, когда я жил во дворце. Я пришел сюда, зная, что твой папа найдет меня здесь, когда освободится. Как делал раньше.
Иан неловко потупил глаза. Он догадывался, что, приехав в Вызиму, вероятно, встретит отца, хоть малодушно и предполагал, что тот не пожелает ради него покинуть Оксенфурт. В конце концов, Иорвет не ответил ни на одно его письмо, и в какой-то момент Иан даже стал воспринимать собственные откровения о магии и своих неудачах, отправленные отцу, как молитвы, возносимые безмолвным богам — такими же безответными. Он боялся, что, встретив Иорвета вновь, столкнется с его презрением, ядовитой иронией, может, даже злостью — юный эльф и сам понимал, что разочаровал родителя. Но отец смотрел на него спокойно и прямо, словно расстались они лишь накануне, и пропасти трех лет молчания не существовало.
— Я вернулся, — выпалил Иан, и очередное откровение упало между ними, как первая капля весеннего дождя. Иорвет неторопливо кивнул.
— К Фергусу — я догадался, — подтвердил он, — Анаис сказала, что ты к нему уже приходил.
— Не только к Фергусу, — вдруг горячо запротестовал Иан, шагнув к отцу ближе, — я вернулся — насовсем. Я больше не буду выступать и ездить с циркачами.
Иорвет чуть заметно нахмурился.
— Их ты тоже решил бросить? — поинтересовался он, и его ядовитый тон был в сотни раз приятней его отстраненного спокойствия, Иан неожиданно улыбнулся и пожал плечами.
— Такой уж я, — подтвердил он, — но я хочу исправиться. Может быть, снова начать учиться. Или работать — при дворе Фергуса или Анаис, это уж как они сами решат.
Иорвет смотрел на него с недоверием. Потом, фыркнув, покачал головой.
— Не нужно было таскать тебя по всему Континенту за собой, когда ты был маленьким, — проговорил он укоризненно, но на этот раз укор адресовался ему самому, — может, тогда ты больше бы ценил понятие дома и собственное слово.
Иан опустил глаза, сцепил руки за спиной и шумно выдохнул.
— Прости меня, — прошептал он, — я — совсем не тот сын, которого ты бы хотел.
— Я никакого не хотел, — хмыкнул Иорвет, и вдруг шагнул к Иану и обнял его за плечи. — Хорошо, что у нас обоих есть Вернон, который в нашей семье отвечает за все хорошее.
Юный эльф, глотая враз подступившие непрошеные слезы, рассмеялся и обнял отца в ответ. Поднимался промозглый ветер, пахнущий дымом и сыростью реки, и Иан, словно хотел укрыться от него, прильнул к отцу теснее. Тот погладил его по волосам и отстранился, заглянул в лицо — на этот раз, чуть улыбаясь.