Виктор поколебался пару секунд, потом все же подошел к Ани, обнял ее со спины и осторожно поцеловал в шею, у самого плеча. Потом выше — еще и еще, пока не дошел до мочки уха. Судорожно выдохнул, смыкая объятия крепче. Его ладонь скользнула с талии королевы к груди, сжала, пока вторая рука занялась завязками на штанах. Виктор пока не спешил раздеваться сам, но под его неожиданно умелыми пальцами наспех завязанные узлы сдавались легко и играючи. Анаис даже захотела поинтересоваться у него, многих ли девушек он успел за свою жизнь так перещупать, но потом пальцы его устремились под ткань капитулировавших брюк, и все мысли исчезли.
Виктор двигал рукой плавно и неторопливо, словно проверяя границы дозволенного или соревнуясь с тишиной, дожидаясь, пока Ани издаст хоть один одобрительный звук — и она, когда ладонь юноши двинулась глубже, все же застонала. Виктор целовал ее шею, стараясь не оставлять следов, берег ее честь — но Анаис хотелось, чтобы он действовал резче и решительней, пусть бы потом неделю пришлось прятать засосы на коже. Она двинула бедрами, подгоняя, и палец Виктора скользнул в нее, теперь уже не исследуя, а дразня.
— Ну хватит, — Ани вывернулась из его объятий, заставив убрать руки, развернулась, ухватила будущего короля за ворот и потянула на себя. Пока он жадно целовал ее в губы, королева поспешно, и не так искусно, как он, освобождала Виктора от брюк, сдернула их, мысленно проклиная высокие сапоги, мешавшие юноше окончательно раздеться. Поцелуи пришлось прервать. Ани первой скинула свои сапоги и брюки. Дожидаясь, пока Виктор избавится от своей одежды, она, мелко дрожа, опустилась на кровать и смотрела на него.
Он был ее первым мужчиной — Цири сложно было отказать в любовной сноровке, да и вид обнаженного тела не был для Анаис внове, но сейчас все происходило совсем иначе, чем прежде. Желание Виктора, когда он наконец разделся, стало совершенно очевидным. Он приблизился к постели, и Ани с любопытством исследователя протянула руку и осторожно обхватила его член ладонью. Юноша закусил губу, прикрыл веки и явно больше не знал, куда деть руки. Королева продолжала свои медленные изыскания еще минуту, пока на багряной головке не выступили первые мутные капли. Она подняла на Виктора взгляд и ободряюще улыбнулась. Выпустила его и поманила за собой.
Юноша сперва сел на кровать, потом, направляемый Ани, улегся на спину, не отводя взгляда с ее лица, словно боялся глядеть ниже, на затвердевшие от нетерпения соски, на уже начавшие становиться влажными бедра. Королева усмехнулась — перед ней все же лежал неискушенный мальчишка, и отчего-то осознание этого было ей приятно.
Она нависла над Виктором, одной рукой упираясь ему в грудь, а пальцы второй снова сомкнув вокруг него. Ничего не скажешь, природа не обделила будущего короля Редании, но Ани, прежде не делившая ложе с мужчинами, ничуть не оробела. В их постельных играх они с Цири редко ограничивались только пальцами, и Ани не боялась сейчас ни внезапной боли, ни других неприятных последствий. Она отважно направила Виктора в себя, чувствуя, как он заполняет ее, как легко, словно части одной головоломки, сходятся их тела, как приятный жар начинает подниматься вверх и разливаться по дрожащим бедрам.
Устроившись на Викторе верхом, королева немного помедлила, чувствуя, как он пульсирует внутри, как учащается дыхание юноши, а терпение его истлевает, как свечной воск. Еще мгновение — и Ани решительно двинула бедрами, потом снова и снова, сжимаясь вокруг Виктора, скользя и каждым движением словно стараясь загнать его еще глубже.
Юноша терпел ее неспешный ритм несколько долгих томительных минут, потом вдруг сильно сжал пальцами ее бедра и начал двигаться вместе с ней, подаваясь вверх, сперва подхватив темп, а потом вынуждая Ани ускориться.
В первый раз ее накрыло разрядкой так неожиданно, что молодая королева не успела даже вскрикнуть. Она запрокинула голову, чувствуя волны горячей дрожи внутри, а Виктор, все еще твердый, вдруг перевернул ее, почти сбросил с себя, но не покинул тела девушки. Он подхватил ее под бедра, заставив обнять себя ногами за пояс, потянулся к губам, не прекращая вбиваться в нее. Ани, слишком чувствительная от первой волны удовольствия, топила стоны в поцелуях, крепче сжимая колени на талии Виктора, и за мгновение до того, как он, прервав поцелуй, тяжело застонал и излился, впустила в себя новый ослепительный взрыв наслаждения.
Он лежал на ней, расслабленный, хрипло поинтересовавшись, не тяжело ли Ани, и девушка лениво поигрывала рыжими прядями его волос.
— Ты правда отказался бы ради меня от Реданского трона? — спросила вдруг королева невпопад, и Виктор поднял голову и с улыбкой посмотрел на нее.
— Думаешь, все же придется? — осведомился он. Ани беззлобно хлопнула его по макушке.
— Думаю, что, если тебе найдут «достойную супругу», мне придется объявить Редании войну, — ответила она гордо.
Виктор приподнялся, поцеловал ее и заглянул Анаис в глаза.
— Думаю, если мне найдут «достойную супругу», — проговорил он, — я отрекусь в ее пользу. Все и так считают, что нет разницы, чья голова носит корону.
— Разница есть, — твердо возразила Ани.
========== Право на выбор ==========
О том, что что-то было не так, Фергус догадался, когда, входя в родительское поместье, не услышал обычных криков и смеха младших братьев. Риэр и Мэнно, никогда не унывающие бойкие мальчишки, проводили почти целые дни на тренировочной площадке или в саду, в котором совершенно бесполезно было ухаживать за розовыми кустами и клумбами — их все равно ждала судьба быть разворошенными и переломанными в пылу очередной игры. Братья напоминали неугомонных щенков, которым посчастливилось родиться одновременно с лучшим другом и соучастником всех преступлений, и, глядя на них, Фергус иногда отчаянно завидовал беззаботности и энергии, с которыми братья бросались в очередную маленькую авантюру.
Сейчас же дом встречал молодого Императора полной тишиной. Матушка ждала его на пороге, ласково обняла и улыбнулась.
— Как давно мы тебя здесь не видели, мой милый мальчик, — произнесла она, и Фергусу вдруг стало очень стыдно. За делами государства и разглядыванием сгущающихся над головой туч он совершенно забыл о своей семье, и несколько недель вовсе не интересовался ни благополучием матери и братьев, ни успехами Литы в обучении, ни даже здоровьем отца. При желании, он легко мог бы найти самому себе достойное оправдание, но, глядя в усталое, но по-прежнему нежное улыбчивое лицо матери, оправдываться Гусику совершенно расхотелось.
— Надеюсь, у вас все в порядке? — осторожно спросил юный Император, и матушка кивнула — от сердца немного отлегло, но Фергус вдруг почувствовал, как едва-едва, почти незаметно дрогнуло кольцо на безымянном пальце. Она, может, и не хотела ему лгать, но и всей правды говорить не желала. До Рии, должно быть, доходили все новости о происходящем в Империи, и прибавлять к проблемам сына еще и свои она не спешила.
— Твоему отцу нездоровится, — сообщила матушка, чуть понизив голос, словно делилась неприличной тайной или боялась, что ее подслушают невидимые шпионы. — Но в остальном — все хорошо.
— Я могу поговорить с ним? — поинтересовался Гусик, уже совсем не уверенный, что явиться в родительский дом было такой уж хорошей идеей. Отец всегда говорил, что к нему юный Император мог обращаться за помощью в любое время, и, несмотря на обычный немного насмешливый тон и позицию «ты и сам со всем справишься», у Эмгыра всегда находились для сына нужные слова. Сейчас, однако, лезть к нему со своими неурядицами — пусть даже то были трудности Империи, и совсем не ерундовые — показалось Фергусу почти неприличным. Отец был уже немолод и много лет страдал от странной неизлечимой хвори, хоть и наотрез отказывался обсуждать ее, а о его самочувствии спрашивать приходилось личного лекаря.