— Ты забываешь одну важную вещь, — холодно отчеканила Кейра, и Филиппе на миг показалось, что чашечка в ее руке вот-вот треснет, с такой силой подруга ее сжала, — Виктор полюбил Анаис, и не позволит тебе навредить ни ей, ни Темерии.
— В каком-то смысле, он уже вредит и ей, и Темерии, — Филиппе начинала нравиться эта игра. Она не ставила перед собой цели позлить подругу — даже не особенно желала выиграть в этом споре, но Кейра сама загоняла себя в словесные силки, должно быть, медленно осознавая, что совершила страшную ошибку, — любовь слепа, особенно в магическом смысле истинная. И даже если Виктор попался именно на этот крючок, я помогу ему выбраться. Для Анаис я такой услуги оказать не смогу.
Кейра молчала, и на этот раз, когда она опускала чашечку на блюдце, то едва не разбилось, ответив отчаянным звоном. Филиппа вздохнула.
— Милая, ты — одна из моих лучших подруг, — заговорила она тише и вкрадчивей, даже чуть подавшись вперед, — и твое расположение для меня очень важно, особенно при том, что вокруг нас — только предатели и лжецы. И я, конечно, готова помочь маленькой Анаис, если это окажется в моих силах. Только скажи мне — чего ты хочешь от меня?
— Ко мне обратились имперские чародеи, — еще секунду помедлив, заговорила Кейра, — они просили помощи в свержении Императора — с дальнейшей организацией своей Ложи. По их замыслу, как я полагаю, получив власть в Нильфгаарде, они смогут выступить против северного альянса чародеек, и предлагали мне присоединиться. Даже сулили высокий пост и огромную власть. При новой Императрице Лите, говорили они, я смогу стать не просто советницей, но той, кто сможет принимать настоящие решения. Похоже, они знают, что до Аретузы юная наследница так и не добралась.
Филиппа нахмурилась.
— И зачем ты мне все это рассказываешь? — спросила она, — ждешь, что я поздравлю тебя? Или похвалю за отказ?
— Я еще не дала ответа, — Кейра переплела пальцы на столе перед собой, — приход к власти Литы будет обозначать конец правления не только Фергуса, но и Анаис. А потом, вполне вероятно, и Виктора. Войны, к которой мы привыкли, не случится. Не будут гибнуть солдаты и стонать раненные, не будет осад и битв — чародеи Нильфгаарда уничтожат тебя, а следом за тобой — Реданию, которая без тебя, как они полагают, не продержится и дня.
— …но? — нетерпеливо поторопила ее Филиппа — она чувствовала, как вокруг ее головы смыкается плотное кольцо мигрени. Начинало печь глаза, и чародейка испугалась, что подруга примет ее недомогание за слезы отчаяния.
— Но я не стану действовать по их плану, даже если соглашусь, — внезапно улыбнулась Кейра, — и ты, и они, считают, что самое главное для меня — это влияние и могущество. Но это не так. Анаис мне как дочь, и за нее я готова выступить и против тебя, и против целой Империи. Поддержав свержение Фергуса, я сделаю так, чтобы моя подопечная не только осталась жива, но и сохранила свои позиции. И предлагаю тебе действовать сообща.
— И мы с тобой будем, как та несчастная ковирская княжна, что попала в магическую ловушку зазеркалья, — сухо усмехнулась Филиппа, — бесконечно бежать, чтобы оставаться на месте.
— По крайней мере, у нас тогда еще будут ноги, чтобы продолжать бежать, — ответила Кейра мрачно.
Чародейка, стараясь прогнать навязчивую головную боль, перебрала пальцами по столешнице. В ректорском кабинете, в котором они разговаривали, стояла такая тишина, что было почти слышно, как собеседница дышит чаще, как стремительней бьется ее сердце. Иной увидел бы в этом признаки лжи, но Филиппа знала — Кейра не врет, и всерьез намерена поступить так, как грозилась.
— Я согласилась бы, даже если бы ты не стала угрожать мне смертью, а моей стране — развалом, — ответила чародейка наконец, — нынешнее положение вещей устраивает всех — и меня тоже. У меня есть только одно условие.
— Долина Понтара должна отойти к Редании? — мрачно поинтересовалась Кейра, и Филиппа тихо рассмеялась.
— Как пошло, дорогая, — отозвалась она, — кто же рассуждает об аннексии, когда речь идет о любви? Мое условие просто — и принесет выгоду всем участникам. Когда Императора Фергуса не станет, я хотела бы, чтобы Анаис вышла замуж за Виктора. Уверена, никто из них не станет возражать.
— Срок траура в Нильфгаарде ограничивается одним годом, — деловито ответила Кейра, и было видно, что она уже приняла решение — пожалуй, даже прежде, чем пересекла порог ректорского кабинета, — после этого Анаис вольна распоряжаться своей свободой, как ей вздумается.
— Что скажет на это юная Императрица Лита? — поинтересовалась собеседница негромко.
— Что на свадьбе она должна непременно выглядеть лучше, чем невеста, — улыбнулась Кейра.
— Это будет несложно, — покладисто согласилась Филиппа.
Когда подруга ушла, чародейка еще некоторое время сидела над остывшей нетронутой чашкой с чаем, чувствуя, как обруч боли все плотнее сжимался вокруг ее головы. Новый передел мира выглядел пока занимательной карточной партией — убрать с поля одну карту, чтобы заменить ее на другую, отправить во вражеский стан шпиона, чтобы получить преимущество… Филиппе вся эта суета была хорошо знакома, она знала, как плавать в опасных водах, не давая течению снести себя. И будь дело только в нескольких перетасовках и паре точных ходов, согласиться на грядущие перемены было бы гораздо проще. Но чародейка знала, что в одном Кейра оказалась совершенно права — во всех этих выкладках, в филигранной стратегии никто из них, включая бунтарей-чародеев, не учитывали одного очень важного фактора, от которого сама Филиппа могла отмахнуться только на словах.
Она медленно поднялась из-за стола и подошла к порталу — стоило, наверно, немного повременить, подождать, пока головная боль утихнет, пока не было никакой спешки. Но, еще секунду подумав, чародейка все же шагнула в магический проход.
Виктор пока даже не начал осваиваться в Третогорском дворце, хотя за последние недели бывал в нем довольно часто. До момента, как он должен был покинуть едва ставший его собственностью баронский замок, оставался еще один день, и любого другого вся эта череда изменений могла бы подточить и даже сломать. Но Филиппа знала — Виктор умел приспосабливаться. Он был, как упрямый цветок, пробивавший себе путь к свету между сочленений городской брусчатки, он не нуждался ни в бережном уходе, ни в чужой осторожности, и для будущего короля это было прекрасным свойством.
Чародейка нашла его в дворцовой библиотеке — пусть пышные покои и длинные коридоры, полные вооруженной стражи, пока были юноше не знакомы и чужды, как лесные тропы в зачарованной чаще, здесь, среди книг, к которым много лет никто не прикасался, он чувствовал себя, как птица в небе. Виктор стоял у одного из высоких шкафов, задумчиво перелистывая страницы тяжелого древнего фолианта.
— В последний раз в это хранилище не по ошибке заходил славный король Визимир, — заметила Филиппа, подходя к юноше ближе. Ее мутило, а головная боль мешала разговаривать, но чародейка продолжала приветливо улыбаться воспитаннику.
Виктор не вздрогнул и даже не удивился ее приходу — он привык к подобным появлениям, пока еще работал в Университете. Сейчас юноша оторвал взор от пожелтевшей страницы и улыбнулся наставнице в ответ.
— Я хотел подобрать что-нибудь из этого собрания, чтобы послать…- он осекся, потупил взгляд и слегка покраснел.
— Уверяю тебя, — Филиппа легко коснулась его порозовевшей щеки, — коллекция короля Фольтеста ничуть не беднее этой. Просто его наследники уделяют ей столько же внимания, сколь наследники Визимира. Эра читающих королей уже почти отошла в прошлое — но тут появился ты.
Виктор кашлянул и неуверенно посмотрел на чародейку — та не переставала улыбаться. Может быть юноша, хотел сохранить свою любовь в тайне от учительницы, и Филиппе было даже любопытно, как долго он смог бы молчать, если бы она не обличила его.