— Только, прошу тебя, — сказала чародейка, снова погладив Виктора по голове, — не рассказывай им, кто помог тебе. Это будет наш маленький секрет.
Виктор посомневался мгновение — гордость боролась в нем с рассудком — а потом согласно кивнул.
Они поговорили еще немного. Филиппу снедало любопытство, но она знала, что слишком прямых вопросов о том, что ее действительно интересовало, лучше было избегать. Тема Анаис была для Виктора слишком хрупкой, как последний весенний лед, и на этот раз он делился с наставницей откровениями неохотно — она же, избавленная от мигрени, легко настроилась на энергетику собеседника и искала подтверждения своей догадке — если между юными правителями действительно зарождалось то, что поэты называли истинной любовью, а маги — унисоном энергетических сигнатур, сейчас это можно было нащупать.
Виктор краснел и бледнел, подбирал слова и избегал имени возлюбленной, говорил о ней сбивчиво и скупо, но уже через четверть часа этого пустого разговора Филиппе стало ясно — Кейра была права. На глазах чародейки расцветало уникальное магическое явление — зарождение почти непобедимой связи, способной снимать проклятья и неподвластной ни чарам, ни бессердечному времени. Оставалось радоваться, что сам Виктор об унисоне сигнатур ничего не слышал, и называл это «любовью с первого взгляда». Он не боялся своих чувств — но потому лишь, вероятно, что пока не осознавал их влияния на самого себя. Никому из живущих, Филиппа не пожелала бы испытать нечто подобное — разве что смертельному врагу.
Уже вечерело, когда Виктор, смущаясь, попытался закончить их беседу. Он не сказал этого прямо, но дурак бы понял, что спешил он на свидание с возлюбленной, и Филиппа не стала его удерживать. Мальчишке не терпелось ринуться в омут любви с головой, и хорошо еще, что чародейка успела обговорить его матримониальные планы. Даже приятно было ради разнообразия послужить не на благо отечества, а ради счастья влюбленных сердец — или магии в чистом виде.
После ухода Виктора, чародейка вдруг осознала, что осталась со своими мыслями один на один — без необходимости срочно решать какие-то вопросы и запланированных важных встреч. Это был несомненный признак того, что стратегию она выбрала верную, и проблемы начинали решаться сами собой, но слышать тишину комнаты, не чувствуя при этом ни головной боли, ни тревоги перед предстоящими переговорами, оказалось тревожно и странно. Спокойствие, почти забытое, чуждое, было врагом рассудка, а Филиппа привыкла расправляться со своими врагами чисто и быстро.
Во дворце располагалась ее лаборатория, в которой чародейка обычно проводила много времени, занятая экспериментами, и можно было, прихватив из библиотеки книгу мастера Сарасина, попытаться самостоятельно воспроизвести и приготовить эликсир по его формуле. Или связаться по мегаскопу с кем-нибудь из Ложи и обсудить планы нильфгаардских магов — туманно и осторожно, не ставя Кейру под удар. Можно было, в конце концов, перекинуться совой и пролететь по городу, слушая разговоры. Но всего этого Филиппе делать отчего-то не хотелось. Она подождала, когда солнце окончательно скроется за пиками столичных башен, и отправилась к портальному залу — в своей третогорской резиденции, скромной, даже по меркам обычных горожан, чародейка не держала ни алхимических приборов, ни зелий, ни даже ученых книг, но и появлялась в стенах своего жилища очень редко. Ее дом был убежищем, к которому прибегать приходилось нечасто — в моменты, когда мигрень становилась невыносимой, мешающей колдовать, или, когда навалившиеся проблемы рисковали утопить под собой Филиппу. Проведя ночь в своей постели, в полном одиночестве, она неизменно чувствовала себя обновленной и готовой к новым судьбоносным решениями.
Едва выйдя из портала, чародейка почувствовала, что что-то не в порядке — сигнатура жилища резонировала иначе, не так, как обычно, и, подходя к дверям своей гостиной, Филиппа догадалась, в чем дело. Она толкнула тяжелую створку и замерла на пороге.
Посреди комнаты, в четко очерченном мерцающем кругу, стоял высокий черноволосый мужчина, сжимавший в руках маленькую девочку в кружевном розовом платье. Девочка испуганно всхлипывала, пряча лицо на груди незнакомца, а тот взглянул на хозяйку дома злым, но совершенно бессильным взглядом.
— Добрый вечер, Ваше Высочество, — улыбнулась Филиппа, — какая радость, видеть вас в моем доме.
О том, что принцесса Лита в назначенный срок не прибыла в Аретузу, чародейке сообщила Маргарита. Ректоресса полагала, что девочка просто передумала учиться, или родители в последний момент поменяли свое решение — никаких других сведений до Марго не доходило. Немного позже на связь с Филиппой неожиданно вышла Йеннифер и, явно неохотно, призналась ей, что принцесса сбежала из-под ее надзора. Можно было посмеяться и забыть об этом — может быть, отвесить ехидное замечание, но заклятая подруга попросила Филиппу о помощи — и по этому легко можно было понять, в каком Йеннифер была отчаянии. Еще бы — потеряв принцессу, она рисковала вызвать на свою голову гнев бывшего и нынешнего Императоров, особенно, если бы с девочкой приключилась беда. Филиппа, решив отложить в сторону старые обиды, пообещала собеседнице помощь, а еще — полную секретность. Кроме них двоих, в тайну исчезновения Литы чародейка больше никого не посвящала. Йеннифер предупредила Филиппу и об опасном спутнике маленькой принцессы, чем, конечно, ничуть не улучшила ситуацию.
Поиски Литы, поначалу казавшиеся совершенно безнадежными, на деле оказались одной из самых простых партий, которые доводилось разыгрывать Филиппе. Возглавляя Оксенфуртский университет, сама милсдарыня Ректор никогда не интересовалась личными делами подчиненных — все важные известия ей приносил Виктор, умевший отделять зерна от плевел. А еще Филиппа обычно брезговала пользоваться университетскими мегаскопами — артефакт связи был вещью столь же индивидуальной, как зубная щетка, но иногда этим принципом приходилось поступаться, если нужно было связаться с кем-то немедленно. Чародейка не помнила, что за срочность приключилась в тот день, но, решив воспользоваться мегаскопом, она обнаружила, что кто-то забыл в нем использованный кристалл — типичная ошибка того, кто не понимал принципа работы артефакта или слишком спешил, чтобы разбираться. Забытый кристалл же запечатлел прелюбопытнейший разговор между деканом Факультета Медицины и ее мужем-послом. И из него Филиппа узнала, где пряталась беглая принцесса.
Найти Литу, впрочем, было несравнимо проще, чем достать. Простейшая проверка показала, что дом посла Эренваля был защищен от проникновений надежней, чем императорская спальня — для того, кто работал в опасном бунтующем регионе, в этом не было ничего странного, но добраться до Литы, «гостившей» у посла, Филиппа так и не смогла. Пришлось прибегнуть к хитрости — рядом с домом, чародейка установила простой магический силок, настроенный на энергетику принцессы — Йеннифер щедро поделилась с подругой лентой, которой Лита подвязывала волосы. Ловушка должна была безопасно и мгновенно перенести беглянку в дом Филиппы, и теперь, похоже, наконец захлопнулась.
Девочка на руках у вампира продолжала плакать, но, стоило Филиппе заговорить с ней, Лита повернула к чародейке злое покрасневшее лицо и капризно выкрикнула:
— Детлафф, убей ее!
Вампир, аккуратно поставив девочку на пол — радиус магического круга позволял это — и ринулся было вперед, но наткнулся на невидимую стену и с шипением отпрянул.
— Увы.- пожала плечами Филиппа, видя, что гость не оставил попыток до нее добраться, — моя ловушка едва ли удержала бы вас в любом другом месте. Но выйти из нее — и войти в мой дом без приглашения — вы не можете, правда?
Вампир снова зашипел, припал на одно колено, готовый и дальше бессмысленно биться о магическую преграду.
— Отзовите своего пса, — посоветовала Филиппа, — так он лишь выдохнется и ничего не добьется — только голова заболит.