Оставшись один, Майлс побрел по огромному холлу в столовую, а затем прошел в прилегающую к нему гостиную. Он любовался красотой и уютом, созданными матерью. Атмосфера дома успокаивала, как и везде, где интерьером занималась Стиви. Но Майлсу особенно нравился Романихолл: здесь было много света и воздуха. Многочисленные окна внизу и наверху, многие из которых не были задрапированы занавесками.
Все здесь дышало свежестью и чистотой. Оконные стекла сверкали, полы блестели, нигде не было и намека на пыль, изношенную ткань, потертый ковер. Мать всегда стремилась к совершенству и вела дом на высшем уровне. В воздухе ощущались тонкие запахи орхидей, ароматических свеч…
Майлс недолго пробыл в гостиной. Его потянуло в солярий. Каждый раз, приезжая в Романихолл, он заходил сюда хотя бы на минуту.
Его всегда привлекала эта неброская, но осязаемая красота: белые стены, пол, выложенный терракотовыми плитами, ласкающие взгляд гобелены в красных, желтых и синих тонах, покрывавшие диваны и кресла. В атмосфере солярия было что-то французское. Высокий купольный потолок и стропила, каменный очаг и французская деревенская мебель, которую мама приобрела на распродаже в Луврской долине и приморских Альпах.
Благодаря обилию высоких французских окон солярий казался частью сада, солнечный свет проникал во все его уголки. И хотя день был довольно серым, здесь было светло.
Прекрасное освещение для художника, подумал Майлс невольно и решил прийти сюда завтра с мольбертом и красками, чтобы набросать несколько акварелей.
Орхидеи цвели по всему дому, но больше всего их было здесь, в солярии. Стиви очень любила орхидеи, и с раннего детства Майлс тоже обожал их, они околдовывали его своей причудливой красотой: изысканной формой, экзотическими ароматами и волшебной окраской.
Он вырос среди орхидей, их было так же много в их доме на йоркширских болотах, как и здесь, среди холмов Коннектикута. Раз в неделю он помогал матери мыть цветы, а затем помещать горшки с цветами в большие металлические конструкции для просушки.
Найгел дразнил его девчонкой и мамочкиным сыночком, но Майлс не обращал на это внимания. Он уже тогда чувствовал себя достаточно независимым. Не выдерживала этих насмешек Стиви, и Найгел почти всегда получал соответствующее наказание.
Мать заставляла старшего сына мыть все туалеты в доме – их было шесть, так что из двоих Майлс смеялся последним, хотя на самом деле он не осмеливался даже улыбнуться, иначе ему бы здорово досталось от Найгела, который всегда был вспыльчивым. Кроме того, у старшего брата рука была тяжелой.
И с тех пор ничего не изменилось, подумал он спокойно.
Открыв дверь, Майлс вышел на балюстраду и остановился, глядя в туманную холмистую даль. Эти края с покрытыми лесом холмами и прозрачной водой озер напоминали ему о родном Йоркшире и его детстве, которое прошло там.
Сейчас в Эсгарт-Энд чаще приезжает Найгел с семьей на уик-энды, когда он может вырваться из Лондона, и на праздники, если они с Тамарой не едут во Францию навестить ее родителей. Это прекрасное место, чтобы растить детей. Когда он вернется в Англию, он обязательно поедет туда на несколько дней.
Он уже давно собирается написать маслом портреты детей Найгела. Ему хотелось изобразить их на фоне вересковых пустошей.
А сейчас вид лесистых холмов напомнил Майлсу о его замысле и даже в каком-то смысле вдохновил. Его пальцы сжались, словно держали воображаемую кисть, пожалуй, он завтра же начнет рисовать. Сначала он сделает несколько набросков Натали и Арно по памяти. На душе сразу стало легко и приятно.
Майлс пристально вглядывался в холодный осенний сад. Здесь было сыро и туманно. Поникшие кусты роз утратили свои летние яркие краски и без слов говорили о приближении холодов. Майлс поежился и вернулся в дом.
В большом холле он присел у камина, рассматривая рыжие язычки пламени, лижущие толстое полено. Неожиданно его мысли обратились к Алисой Грейнджер.
Когда Хлоя при всех спросила о ней, Майлс был удивлен и смущен. Он не любил, когда обсуждались его личные дела, даже если это делала мать, которую он боготворил. Хотя Майлс понимал, что Стиви, как все матери, мечтала, чтобы он «устроил свою жизнь».
Ему нравилась Алисой, даже очень нравилась. Она действительно интересная личность и привлекательная женщина. Он часто встречался с ней в последние несколько месяцев. Они приятно проводили время. Но соединить свою жизнь с ней он не мог. По очень простой причине – он не любил ее.
В любом случае он кое-что понял, и понял твердо: если ты не хочешь, чтобы что-то узнала вся семья, этого не должна знать Хлоя. У сестренки длинный язык и слабые тормоза. Это открытие огорчило Майлса. Она всегда совала нос в его дела, и он собирался положить этому конец. Он любил Хлою и не собирался обижать ее, но она не умеет вовремя останавливаться. С тех пор как Майлс переехал в Нью-Йорк, он пустил ее в свою жизнь. Ладно, какого черта, ничего же не случилось, просто надо самому держать рот закрытым. По крайней мере не выкладывать этой крошке то, что не хочешь услышать по радио.
Позже, в своей комнате, Майлс с удовлетворением осмотрелся: теплый неяркий огонь камина, свежие цветы в вазе, минеральная вода, последние журналы и новые книги на журнальном столике у дивана.
Мать всегда уделяла большое внимание деталям, и ей удавалось создать необыкновенный комфорт, продумывая все до мелочей. Лампа стояла рядом с мягким креслом у камина, мягкий плед покрывал диван, широкая двуспальная кровать была накрыта покрывалом теплого бежевого тона, и, конечно, цветущие орхидеи на каждом столике и комоде, в каждом уголке.
«Она нас балует», – неожиданно подумал Майлс. Да, это верное слово. Когда мы были маленькими, она делала то же самое. «Мама-кошка вылизывает своих котят», – словно наяву услышал он голос Найгела. Майлс нахмурился, задумавшись о брате. В последнее время у него очень злой язык, с него просто капает желчь.
«Как будто ему самому очень горько из-за чего-то», – неожиданно пришло в голову Майлсу. Он подошел к камину и задумчиво уставился на огонь. Майлс представления не имел, что у старшего брата может быть что-то не в порядке. Гидеон как-то сказал, что у Найгела есть все, о чем можно мечтать. И Майлс был согласен с ним. Прекрасная, умная, интеллигентная жена, двое славных малышей, успешная карьера и гарантированное будущее. В один прекрасный день именно Найгел станет «большим боссом» компании «Джардин» по обе стороны Атлантики. Но, видимо, ему этого недостаточно. Господи! Что еще нужно его братцу?!
Майлс вздохнул. Ему не хотелось больше думать о Найгеле. Он прошел в ванную, вымыл руки и, расчесывая волосы, внимательно оглядел себя в зеркале. Он увидел в своем отражении черты обоих родителей. Темные волнистые волосы матери, то же тонкое, узкое лицо и длинный прямой нос и ярко-голубые глаза отца. А все вместе – точная копия своего брата-близнеца.
Гидеон. В последнее время он очень много думал о нем. Майлс сам не понимал, что же его так заботит. Брат постоянно хмур, расстроен и раздражен. Когда Майлс был в Лондоне в последний раз, он пытался выяснить, что происходит с Гидеоном. Но ответы брата показались ему неискренними, а несколько встревоженных взглядов исподлобья заставили отступить. С Гидеоном явно что-то происходило. Как всегда в таких случаях говорил Дерек, обожавший цитировать Шекспира: «Прогнило что-то в Датском королевстве».
6
– Актер, играющий Хеви, неожиданно заболел в середине картины, и мы оказались в затруднении. Все мысленно перебирали подходящих кандидатов на его роль, – рассказывал Дерек. Его звучный голос рождал эхо в большом холле.