— Наше время на исходе, — сказал он, и его шрам четко выделялся на белом, светящемся лице, похожем в полумраке на лик горгульи. — Скоро нам нужно уходить. Ты истинный Крэлиц, Франц, и мы встретимся снова, и опять будет пир, и веселье продлится гораздо дольше, чем ты думаешь. Скажи же последний тост!
И я крикнул:
— За род Крэлиц! Да вечно он не иссякнет!
С ликующем воплем по выпили по последнему кубку ликера.
Внезапно странная усталость навалилась на меня. Вместе с провожатыми я повернулся спиной к пещере и гарцующим, летающим, ползающим и плавающим там тварям и вышел через вырезанную из камня дверь. Мы поднимались вверх по казавшейся бесконечной лестнице, пока не оказались снова в замке, и пошли тихой, безмолвной группой по пустым коридорам. Все вокруг снова стало знакомым, и, хотя и не сразу, я понял, где мы находимся.
Это был большой мавзолей под замком, где были захоронены все бароны из рода Крэлиц. Каждый барон лежал в отдельном помещении в каменном гробу, а каждое помещение, точно бусинки на ожерелье, переходило в другое, и мы шли от могил первых Крэлицов к незанятым саркофагам. По древнему обычаю, пустые саркофаги были открыты до тех пор, пока не настанет время очередного барона, и тогда его унесут и запрут в саркофаге с вырезанной мемориальной надписью. И тайна Крэлица будет и дальше храниться здесь.
Внезапно я понял, что остался наедине с бородачом со шрамом на лице. Все остальные исчезли, а я, задумавшись, даже не заметил этого. Мой спутник протянул обмотанную черным руку и остановил меня, и тогда я вопросительно взглянул на него.
— Теперь я должен покинуть тебя, — сказал он звучным голосом. — Мне нужно вернуться на свое место, — и он махнул туда, откуда мы только что пришли.
Я кивнул, поскольку давно уже осознал, кем являлись мои спутники, сотрапезники и собутыльники. Я понял, что каждый лежащий в могиле барон Крэлиц время от времени восстает, как чудовищное создание, ни мертвое ни живое, спускается в пещеру под замком и принимает участие в ужасных сатурналиях. Я также понял, что с наступлением рассвета они возвращаются в свои каменные гробы и лежат в смертельном сне, пока закат солнца не приносит им кратковременное освобождение. Я понял и признал все это.
Я поклонился своему спутнику и хотел было направиться наверх, в замок, но он снова остановил меня и медленно покачал головой с отвратительно фосфоресцирующим шрамом.
— Разве я еще не могу уйти? — спросил я.
Он уставился на меня полными мук глазами, в которых плескался сам ад, и указал на то, рядом с чем я стоял. И тогда, внезапной кошмарной вспышкой я узнал тайну проклятия Крэлица. И это знание наполнило меня ужасом, мгновенно превратило в создание, обреченное вечно корчиться и беззвучно стонать во тьме, ужасное осознание того, когда каждый барон Крэлиц приобщался к кровному братству. Я понял — понял, что каменный гроб не закрывается, покуда он пуст, и прочитал на саркофаге у моих ног надпись, из которой стало предельно ясно, что я умер: «Франц, двадцать первый барон Крэлиц».
Власть змеи
Глава I. Любитель змей
Проблемы начались после того, как мы шесть часов назад выехали из Флэгстаффа и оказались на засушливом пустынном плато с беспорядочно рассыпанными, горячими, как духовка, скалами, среди которых, точно коричневая змея, извивалась грунтовая дорога. Мы с Барбарой ехали в свадебное путешествие и пытались добраться до Феникса, не отставая от графика, — опоздание было связано с проблемами с двигателем, — поэтому совершили ошибку, решив поехать по короткой дороге. Теперь, за много миль от любого гаража, из-под колпака радиатора вырывались струйки пара, двигатель сначала закашлял, заскрежетал, а потом и вовсе заглох. И я ничего не мог сделать, чтобы оживить его.
Через какое-то время, что я провел, лежа на спине под машиной и возясь с двигателем, я услышал скрип камешков и увидел две стройные, затянутые в шелк ножки. Затем Барбара наклонилась и критически осмотрела меня.
— Боже мой, Ральф, — сказала она, смеясь. — Ты похож на средневекового менестреля.
Я обтер лицо, но не думаю, что это помогло, поскольку жена лишь захихикала. В глазах Барбары, красивых глазах фиолетового оттенка, так редко встречающегося у златовласых блондинок, прыгали чертики.