— Хорошо, Аксель, — уныло сказал я. — Вот ваши деньги.
Он заколебался, глядя на меня.
— Вы собираетесь остаться здесь, мистер Прескотт?
— Да, — ответил я. — Вы сами найдете выход. А я... еще немного подожду.
— Ну, тогда я оставлю вам фонарь. Можете вернуть его позже, да?
Я ничего не ответил, и Фергюссон ушел, покачивая головой.
Меня объяла полная тишина. Я достал нож из-под пальто, проверил большим пальцем лезвие и принялся ждать.
Не прошло и получаса, как стальная дверь начала медленно раскрываться. Я встал. Через расширяющуюся щель я видел комнату, совершенно пустую, не считая длинного черного предмета, стоящего на полу. Это был гроб.
Когда дверь раскрылась, из нее вышла стройная белая фигурка — Джин, одетая в прозрачную шелковую одежду. Глаза у нее были широко раскрыты и устремлены куда-то вдаль. Девушка походила на лунатика.
За ней следовал мужчина в безупречном вечернем костюме. Ни один волосок не выбивался из прилизанной прически. Выходя ихз хранилища, он изящно промокал губы носовым платком. На белом платке осталось темно-красное пятно...
4. Я, вампир
Джин прошла мимо меня, словно я не существовал. Но шевалье Футэйн остановился, подняв брови. Его черные глаза, казалось, проникли мне в самую душу. Рукоятка ножа стала горячей в моей руке. Я сделал шаг, чтобы перегородить Футэйну дорогу. Позади зашелестел шелк, и краешком глаза я заметил, что Джин нерешительно остановилась. Ее кавалер следил за мной, небрежно поигрывая носовым платком.
— Март, — медленно проговорил он. — Март Прескотт.
Взгляд его перешел на нож, и на губах возникла едва уловимая улыбка.
— Вы знаете, зачем я здесь, не так ли? — спросил я.
— Да, — кивнул шевалье. — Я... услышал вас. Но не встревожился. Только одна вещь может открыть эту дверь. — Он вытащил из кармана ключ, тускло блеснувший серебряным блеском. — Только этот. — И убрал ключ обратно в карман. — Ваш нож бесполезен, Прескотт.
— Возможно, — криво усмехнулся я, чуть продвигаясь вперед. — Что вы сделали с Джин?
Странное выражение, похожее на боль, мелькнуло в его глазах.
— Она моя, — почти что сердито отрезал он. — И вы ничего не сможете с этим...
Тогда я бросился на него, по крайней мере, попытался. Острие ножа устремилось прямо в белую манишку Футэйна. И остановилось в воздухе. А он даже не шевельнулся. Его взгляд встретился с моим, и мне показалось, что в тело ударила волна энергии — меня разбил паралич, сделав совершенно беспомощным. Кровь пульсировала в висках, когда я пытался двинуться, чтобы завершить удар. Но все оказалось бесполезно. Я был недвижим, словно статуя.
Шевалье прошел мимо меня.
— За мной, — почти небрежно бросил он, и я, как автомат пошел следом.
Какая адская гипнотическая сила сделала меня столь беспомощным?
Футэйн пошел вперед наверх. Темнота еще не наступила, хотя солнце зашло. Я прошел за ним в комнату и по его жесту опустился на стул. Справа стоял маленький стол. Шевалье мягко коснулся моей руки, и меня словно током пронзило. Нож выпал из пальцев и со стуком упал на столик.
Джин стояла неподалеку с тусклыми, невыразительными глазами. Футэйн подошел к ней и обнял за талию. Мне показалось, что рот мой забит грязью, но мне все же удалось членораздельно прохрипеть:
— Будьте вы прокляты, Футэйн! Оставьте ее в покое!
Он отпустил Джин и подошел ко мне с потемневшим от гнева лицом.
— Вы дурак! Я мог бы убить вас прямо сейчас. Легко и просто я мог бы заставить вас пойти на самый оживленный перекресток Голливуда, чтобы вы там перерезали себе горло вашим же ножом. У меня есть власть над людьми. Очевидно, вы уже многое поняли, так что вы знаете, откуда у меня власть.
— Да, — пробормотал я. — Я знаю. Вы дьявол... Но Джин — моя...
Он оскалился, как зверь, и прорычал:
— Она не ваша. И она — не Джин. Она — Соня!
Я вспомнил, что пробормотал Футэйн, когда впервые увидел Джин. Он словно прочел вопрос в моих глазах.
— Когда-то, очень давно, я знал Соню. Они убили ее — вбили ей в сердце кол, давно, в Турине. Теперь, когда я отыскал девушку, которая может быть лишь перевоплощением Сони, они снова поступят так же... Но я не брошу ее. И никто не заставит меня сделать это.
— Вы сделали ее подобием себя, — с трудом шевеля полупарализованными губами выдавил я. — Я убью ее...
Футэйн повернулся, чтобы взглянуть на Соню.
— Еще нет, — тихо сказал он. — Да, она моя. На ней есть клеймо. Но она пока жива. Она не станет вампиром, пока не умрет, или пока не выпьет красного молока. Сегодня вечером она должна это сделать.