- Несчастное у вас общество, - изрёк Ортвик. - А скажите-ка, вашим старикам назначают пенсию?
- Да. Но только жить на неё невозможно, - ответила Ирина. - Пенсионеры собирают и сдают банки и бутылки, чтобы купить лишнюю буханку хлеба.
- Купить?!
Пинкдроу были поражены.
- У вас покупают хлеб?! Но ведь даже в древнем Риме его раздавали бесплатно.
- Покупают, как и всё остальное. В нашем мире нет утилизации, там не делают вытяжек из экскрементов, не используют экологически чистые материалы, в общем, у нас всё не так.
На глаза Аирин навернулись слёзы.
- Бедные люди, - всхлипнула она. - Мне так жаль вас, вернее, их.
Прокудины не знали, что ответить. Они шли молча, осматриваясь и поражаясь увиденному. Таких домов, как у Пинкдроу, оказалось много, по-видимому, власти решили, что сносить уже построенное жильё неразумно, но старые здания разительно отличались от того, в котором недавно влачили свои дни Ирина и Виктор. Утопающие в струящейся зелени стены подпирали и укрепляли сложные, но едва заметные конструкции. Деревья выращивались так, чтобы не загораживать свет нижним этажам, и петли извивающихся по земле стволов служили естественными клумбами для множества удивительно ярких цветов. Редкие автомобили на улицах не загрязняли воздух выхлопными газами, используя электричество или другой неизвестный пришельцам вид энергии.
- Там - в подвале я думал, что лестница приведёт нас прямиком в ад, - поделился с Ириной мыслями Виктор. - И даже не мог предположить, что мы с тобой попадём в рай на Земле. Мне уже не жаль оставшегося позади.
А жена добавила:
- Главное, мы вместе, а будущее у нас теперь, похоже, есть.
Глава 4
(в которой есть анаграммы русских имён и фамилий)
Натон лежал в кровати, глядя в потолок, а рядом посапывала и иногда хныкала во сне сестрёнка. Мальчик завидовал ей: счастливая малышка радовалась жизни и не мучилась размышлениями о происходящем. Мысли подростка не были детскими, он многое замечал, и с каждым днём всё больше убеждался, что общество, в котором они живут, лишено справедливости.
Взять этот комендантский час. Натон понимал, что он являлся вынужденной мерой против ночных грабителей и убийц, но, казалось бы, проверь патруль документы, приписку, и этого вполне хватило бы. Однако мирные жители, в том числе и дети, схваченные «ангелами» в неурочное время, исчезали и никогда более не возвращались. Пятеро товарищей Натона, застигнутые ночью на улице, пропали без вести, а самого мальчика, так же как и Нану, муж и жена Дорпкуины усыновили, когда родители ребят навсегда исчезли в прожорливой пасти темноты. Сиротели дети, взрослые оплакивали своих чад, но ничего не менялось. Зачем, спрашивается, ландфогт[1] Штригель подвергал несчастных таким испытаниям?
На этот вопрос, как и на многие другие, Натон ответить не мог. Он всё чаще мечтал распроститься со страшной реальностью и уйти вместе с родными туда, где они никогда более не услышали бы ни о «божественном» Дитрихе, ни об «ангелах», охраняющих его покой. Но подросток понимал, что это невозможно. Уже много лет с того момента, как нацистская Германия одержала глобальную победу, каждый человек отслеживался с помощью специальных приборов, сканирующих вживлённый в его тело чип. Только Японии и Америке удалось остаться независимыми, и в одну из этих стран рвался Натон.
В очередной раз вздохнув о несбыточном, подросток повернулся на бок, закрыл глаза и вскоре погрузился в сон.
Прокудины поселились неподалёку от антиподов в квартире, похожей на их старое жильё. Отношения с Пинкдроу становились всё более близкими и тёплыми; Аирин называла Ирину сестричкой, а Виктор с Ортвиком вместе развлекались на виртуальных рыбалке и охоте, зарабатывая баллы.
Правда, происходило это не так часто, как хотелось бы друзьям, Виктора не зря отнесли к братии «одержимых». Стоило ему заполучить студию, как он почти перестал появляться дома, делясь с холстом накопившимися за годы впечатлениями и рисуя всё - от портретов до марин[2].
Ирина после недолгого обучения с головой нырнула в работу с детьми, любившими свою ласковую и одновременно строгую воспитательницу. Когда рабочий день заканчивался, женщина приходила в мастерскую мужа и отдыхала, глядя, как из-под его кисти выходят новые шедевры.
Творчество Виктора имело потрясающий успех. Его работы, около которых всегда толпился народ, висели в картинной галерее города, а большая часть полотен уезжала в кругосветные путешествия с передвижными выставками. Ирина сначала недоумевала, почему муж не пытался пробиться, как художник, в покинутой ими реальности, но, вспомнив обстановку в демократическом обществе, поняла, что там это обошлось бы Виктору слишком дорого, считая испорченные нервы и бессонные ночи, и, скорее всего, не привело бы к результату.