Сделав всего несколько шагов, Норман увидел на одной из цветоножек блестящую коричневую “шапочку”.
Норман ничуть не растерялся. В глубине души у него была уверенность, что на вершине горы он непременно найдет семечко трилистника. Вот если бы он не нашел семечко, тогда бы, наверное, его отчаянию не было предела. Но ведь он нашел его. Нашел!
Он сковырнул семечко с зеленой цветоножки и сжал его в кулаке.
Итак, у него в кулаке сто миллионов кредов. Правда, из этой суммы ему причитается только половина, если же он сумеет продать семечко подпольному торговцу, немного больше половины. Норману пришло на память предостережение клерка, вручившего ему лицензию старателя. Любезный клерк несколько раз повторил, что участников незаконной сделки с семечком трилистника ожидали десять лет каторги на болотах Нивьеры, кишащих гигантскими москитами, а семечко конфисковывалось.
Вообще- то и пятьдесят миллионов кредов получить совсем неплохо. Только как вот опуститься вниз?
Норман посмотрел вниз, и у него закружилась голова.
Привлечь к себе внимание какого-нибудь гравилетчика, пусть снимет его отсюда? А если гравилетчик каким-то образом догадается, что он нашел семечко трилистника, разве гравилетчик сумеет удержаться от алчных и злобных мыслей?
В конце концов, не последнее же это семечко трилистника на Трабаторе!
Норман быстро, чтобы не передумать, сунул коричневое семечко себе в рот.
Через пять минут он уже опускался вниз. Надо же, восторгался он, как это может быть легко, опускаться вниз по почти отвесной скале. Его мышцы не чувствовали усталости, тело казалось невесомым. В веревке не было необходимости, не говоря про другие альпинистские приспособления. За время спуска он дважды падал в бездну, удерживаясь на скале в самый последний момент. Эти падения казались ему прохладным ветерком для его души. Норман знал, что даже в самом худшем случае результат его падения был бы тот же, каким он был бы, будь Норман пылинкой, смахнутой со стола,
Новость о том, что безвестному старателю улыбнулось счастье, разнеслась по городку еще до того, как Норман опустился на землю. Гравилетчики обо всем донесли: заметив человека, спускавшегося с горы так дьявольски ловко, они живо смекнули, что произошло. Не успел Норман преодолеть и половины спуска, как у того места, где его спуску предстояло завершиться, собрались старатели, репортеры, местные шалопаи. Полицейские тоже не оставили новость без внимания.
Дать интервью прессе Норману не удалось: как только он ступил на землю, полицейские окружили его двумя рядами. Норман не сделал ни единого резкого движения, тем не менее в его тело впилось три десятка снотворных игл.
Очнулся Норман в камере-одиночке. На его руки и ноги были наложены прямо-таки средневековые оковы. Наручникам полицейские не доверились, памятуя о том, что они имели дело не с простым человеком, а с Преображенным трилистником.
На другой день Норману предъявили обвинение: вместо того, чтобы сдать семечко в казну, он беззаконно съел его, тем самым лишив казну пятидесяти миллионов кредов комиссионных.
Судебная волокита тянулась месяц. Казалось, преступление Нормана было налицо, но не все думали так. Да, закон обязывал передавать найденные семечки трилистника в казну, однако ответственность предусматривалась лишь в случае продажи старателем семечка на сторону. Такая ситуация, чтобы старатель съел семечко трилистника сам, в законе вообще не рассматривалась. Составителям закона не пришло в голову, что кто-то был способен отказаться от десятков миллионов кредов ради не очень-то нужных в повседневной жизни способностей. Действительно, некоторые проглатывали семечко и становились суперагентами служб охраны или государственных спецслужб, но проглатывали они не то семечко, которое сами нашли, и не то, которое сами купили, а то, которое было куплено для них государством или каким-нибудь миллиардером.
После продолжительных дебатов в суде Норман все же был освобожден “за отсутствием в его действиях состава преступления”.
Выйдя из тюрьмы, бывший мусорщик отверг лестные предложения наняться в супериспытатели или в супертелохранители. Обновив свое альпинистское снаряжение, он отправился в горы.
Четыре месяца Норман лазил по горам, с успехом штурмовал неприступные для заурядного альпиниста вершины, и все без толку. Разговоры об его удаче постепенно стали смолкать. Однажды у Нормана, с пустыми руками спустившегося с горы, не выдержали нервы. Он в ярости кинулся топтать росшие вдоль обочины кусты трилистника бледно-цветного, он вырывал растения с корнем, разрывал зеленые стебли руками, неистовствуя. И вдруг перед самыми глазами он увидел коричневое зернышко трилистника бледноцветного.
Поборов искушение сунуться к подпольному торговцу, Норман отнес зернышко в казначейство. Экспертиза заняла три дня, после чего удачливому старателю выдали чек на пятьдесят миллионов кредов.
За пятнадцать миллионов кредов Норман купил новенький космический лайнер и нарек его “Ричардом Норманом”. Совершив покупку, Норман с Земли прямиком отправился на Гестию - на собственном корабле, разумеется.
На Гестии он выяснил, что суммарный капитал тех надменных Норманов, что так бесцеремонно обошлись с ним в космопорту Плутона, не превышал тридцати миллионов кредов. Ричард Норман ударился в бизнес. Успех сопутствовал ему и здесь, а главное, он сумел за пять лет разорить своего основного конкурента, Арчи Нормана, дотла.
Когда Арчи Норману стало ясно, что, промедли он, и долговой тюрьмы ему не избежать, он решился удрать с Гестии. В порту стоял его заложенный-перезаложенный лайнер “Ричард Норман”, который должен был через несколько дней отойти банку, однако, пока что все считали лайнер его собственностью, и Арчи Норман со своей женой кинулись в порт.
Через портовые пропускные пункты Норманы прошли без затруднений. Они уже подходили к лайнеру, и тут у Арчи Нормана упало сердце: рядом с его лайнером опустился полицейский гравилет.
Вышедший из гравилета страж порядка, лениво катая во рту жевательную резинку, дождался, пока Норманы доплетутся до него, и пробасил:
- Этот корабль не может покинуть порт, мистер.
- Что за шутки! Это мой корабль, я распоряжаюсь…
- Предметы залога должны оставаться на Гестии, таков закон.
Арчи Норману терять было нечего (во всяком случае, так ему показалось), и поэтому он замыслил пойти на тягчайшее правонарушение. Раз этот полицейский не догадался прибыть в космопорт на пару минут позже, что ж, тем хуже для него.
Норман вынул из кармана радиотелефон и быстро набрал номер. Услышав отзыв, он рявкнул в трубку:
- Курт, ты? Помоги мне!
Немедленно входной люк лайнера отодвинулся, и на трапе показался Курт Олгви, капитан корабля “Ричард Норман”, старейший служащий и доверенное лицо Арчи Нормана.
Арчи Норман потащил свою леди к трапу в обход полицейского. Курт Олгви имел представление, в каком положении находился его хозяин, более того, накануне Арчи Норман прорабатывал со своим капитаном план побега, так что ситуация никак не могла удивить капитана “Ричарда Нормана”. Арчи Норман каждую секунду ждал выстрелов: если бы полицейский вздумал силой воспрепятствовать его побегу, верный Курт обязан был усыпить полицейского парой снотворных игл.
Полицейский загородил дорогу беглецу:
- Туда нельзя, мистер Норман.
“У Курта, что, игломет заело?” - раздраженно подумал Арчи Норман и взглянул на капитана лайнера.
В руках у Курта Олгви никакого оружия не было, он и не думал стрелять в полицейского. Кровь бросилась Норману в лицо: Курт Олгви, верный Курт, предал его. И все же банкрот не разразился бранью, подходящие словечки замерли у него на устах: только сейчас он разглядел человека, выдвинувшегося из-за спины капитана космического судна, человека, которого он поначалу принял за рядового члена экипажа.
Гельвеция, супруга Арчи Нормана, с силой сжала руку мужа-неудачника: и она узнала этого человека.
Ричард Норман стал медленно опускаться по трапу. Он торжествовал. Чтобы устроить эту сценку, ему пришлось потрудиться. Прибыв в космопорт затемно, больше часа он убеждал Курта Олгви в совершенном финансовом крахе Арчи Нормана и бесперспективности его поддержки. Окончательно убедить Олгви в своей правоте Ричарду Норману удалось при помощи пачки новеньких ассигнаций. Затем бывший мусорщик сел на телефон, каждый шаг Арчи Нормана отслеживался его людьми, действия которых координировались с действиями полиции.