Было начало апреля. После недавнего ливня небо расчистилось, и поздние светлые сумерки незаметно перетекали в ночь. Хоббитон засыпал под ясными звездами, а Сэм неторопливо шагал по дороге и посвистывал задумчиво.
Примерно в это время после долгого отсутствия объявился Гэндальф. Раньше он заглядывал изредка, всегда — неожиданно, всегда — ночью. Посмотрит на Фродо, поговорит о пустяках и перед рассветом — был таков. А потом пропал. И вот уже лет девять о нем не было ни слуху ни духу. Фродо уже подумывал с грустью, что, видать, хоббитские дела совсем перестали интересовать Гэндальфа Серого. Но вот как-то раз тем самым вечером, когда Сэм в задумчивости брел домой, в окне кабинета Фродо раздался знакомый стук. Фродо с радостью бросился открывать, и уже через минуту они с Гэндальфом сидели у окна, разглядывая друг друга.
— Все в порядке, а? — спросил Гэндальф. — Ты все такой же, Фродо!
— И ты тоже, — улыбнувшись, ответил Фродо, а про себя отметил, что Гэндальф выглядит усталым и постаревшим. Хоббит тут же засыпал его вопросами, и за разговорами о последних событиях и о делах самого мага они засиделись далеко за полночь.
Наутро, после завтрака, Фродо затопил камин (после дождей было сыровато), и они снова уселись возле окна. В саду буйствовала зелень, и на каждом листочке, на каждой веточке бриллиантово посверкивали капельки росы. Гэндальфу припомнилась похожая весна — лет, кажется, семьдесят назад, — когда Бильбо сбежал из Засумок, не прихватив с собой даже носового платка. Пожалуй, седины у мага в голове с тех пор прибавилось, борода стала подлиннее, но глаза сверкали по-прежнему и курил он, развлекаясь пусканием колец, с прежним удовольствием. Фродо же, напротив, сидел, погрузившись в беспокойные мысли. Даже утренний свет замглился для него принесенными магом известиями. Наконец он нарушил молчание.
— Ты вчера начал о кольце моем говорить, да сам же решил отложить до света. Ты сказал: оно опаснее, чем я думаю… Так что там с ним такое?
— Видишь ли, — неторопливо начал маг, — оно действительно оказалось неизмеримо могущественнее, чем я предполагал. Сила его столь велика, что никому из смертных не владеть им. Наоборот, это оно завладеет любым своим обладателем.
Это давняя история. Когда-то в Эрегионе эльфы отковали несколько, как вы их называете, волшебных колец. Одни были посильнее, другие — послабее. Сначала, пока они учились, кольца были слабые. Для эльфийских мастеров это была просто интересная задачка, но эльфийские забавы могут оказаться опасными для смертных. А Великие Кольца, изготовленные последними, опасны необыкновенно.
Видишь ли, милый мой, — маг испытующе взглянул на Фродо, — тот, кто владеет одним из Великих Колец, не умирает. Правда, и не живет тоже. Он просто продолжается до тех пор, пока не устает от ноши времени. А если он еще и часто прибегает к Кольцу, для невидимости, там, или для чего другого, — участь его еще горше. Он словно истачивается о время, бледнеет, выцветает, пока не сходит на нет, пока не исчезает для этого мира навсегда, пока не оказывается обречен вечно бродить в нездешнем сумраке под неусыпным взором темной силы, которой подвластны кольца. Это неизбежно, дело только во времени. Если обладатель Кольца крепок духом и чист в помыслах — позже, в прочих случаях — раньше, но темная сила неминуемо подчинит его себе.
— Ужас какой! — вырвалось у Фродо, и в кабинете повисло долгое молчание, прерываемое лишь щелканьем ножниц Сэма в саду.
— И давно ты узнал об этом? — вымолвил наконец Фродо. — А Бильбо как же? Он тоже знал?
— Не больше, чем он тебе рассказывал, — отозвался Гэндальф. — Не стал бы он оставлять тебе Кольцо, если бы считал его опасным. Оно ему казалось прекрасным и полезным, а всякие неприятности, с ним связанные, он относил на свой счет. Он говорил, что Кольцо постепенно занимает все его мысли, он тревожился из-за него постоянно, но и думать не думал, что виновато в этом само Кольцо. Правда, Бильбо заметил, что Кольцо меняет размеры и вес, потому считал необходимым приглядывать за ним (да и за тобой просил) в оба глаза. Он знал, как легко оно может соскользнуть с пальца, на который перед тем едва влезло.
— Да, об этом он предупреждал меня в последнем письме, — кивнул Фродо. — Я его с тех пор всегда на цепочке держу.
— Весьма разумно, — одобрил маг. — Вот свое долголетие Бильбо с Кольцом никогда не связывал. Здоровье он считал своей собственной заслугой и гордился этим еще как. Но в последние годы неуютно ему было. «Тонкий я стал, — говорил он, — словно размазанный». Это Кольцо брало над ним верх.