Когда костер догорел, старую ель посетили несколько маленьких зверушек. Потом заглянул лис, спешивший через лес по своим делам и остановленный неожиданным запахом.
«Хоббиты! — подумал он и фыркнул. — Оно, конечно, теперь много чудного, но все-таки редко услышишь о хоббите, спящем под деревом. Батюшки! Да их тут целых три штуки! Нет, за этим определенно что-то кроется!»
Он был совершенно прав, но в чем тут секрет, узнать ему так и не удалось.
Утро настало шумное и светлое. Фродо проснулся первым и потер сначала бок, намятый еловым корнем, а потом одеревеневшую шею.
«Вот тебе и радости пешей прогулки, — подумал он. — Ведь можно же было ехать. — Впрочем, так он думал обычно в начале любого путешествия. — Я здесь валяюсь на корнях, а Дерикули там нежатся на моих перинах. А вот им-то как раз коряг вполне бы хватило». Он потянулся и закричал:
— Подъем, хоббиты! Посмотрите, какое утро прекрасное!
— Чего в нем хорошего? — пробурчал Пиппин, приоткрыв глаз над краешком одеяла. — Эй, Сэм, а завтрак в половине десятого? А вода для умывания согрета?
Сэм вскочил, очумелый со сна.
— Нет, сударь, нету воды. Виноват, сударь.
Фродо встал, потянулся. Сдернул одеяло с Пиппина и отправился прогуляться к опушке. Вдали, на востоке, над туманами, окутавшими мир на заре, поднималось красное солнце. Деревья в осенних праздничных нарядах из багряных и золотых кружев, казалось, плыли в туманных озерах. Дорога сбегала с холма и тоже исчезала невдалеке в белесых волокнах.
К его возвращению Пиппин с Сэмом развели хороший костер. Его встретил вопль Пиппина:
— Воды! Где вода?
— Знаешь, я ее в карманах не ношу, — ответил Фродо.
— А мы думали, ты за ней пошел, — бормотал Пиппин, роясь среди кастрюль и мисок. — Так, может, сходишь все-таки?
— Могу. А ты мне компанию составишь. И захвати-ка все фляги.
У подножия холма они нашли ручей с ледяной водой, так что, умываясь, фыркали и вздрагивали. Наполнили фляги и походный чайник, найдя возле старого замшелого валуна маленький водопадик.
С завтраком управились уже после десяти. Развиднелось. День обещал быть жарким. Уложив котомки, хоббиты спустились с холма, перепрыгнули через ручей и тут же полезли в гору. Так и пошло: вверх-вниз, и скоро каждый подумал, не многовато ли они набрали в дорогу. Дневной переход, судя по началу, предстоял нелегкий. Правда, скоро дорога устала подпрыгивать, она с трудом влезла на последний холм и с облегчением кинулась вниз. Впереди лежала долина с перелесками, сливавшимися на горизонте в зеленое марево. Перед ними открылось Залесье, а уж за ним недалеко и до Брендидуина. Дорога окончательно угомонилась и улеглась протянутой веревочкой.
— Дороге-то что, — сказал Пиппин, — она бежит себе да бежит, а я не могу без отдыха. Самое время перекусить. — Он уселся у обочины на косогоре и посмотрел на восток. Где-то там, в туманной дымке, лежала река, а дальше проходила граница Шира. Сэм стоял рядом и просто пожирал глазами неведомые ему просторы.
— А эльфы живут в тех лесах? — спросил он.
— Никогда не слыхал, чтобы они там жили, — откликнулся Пиппин. Фродо молчал. Он тоже смотрел на восток так, словно видел дорогу впервые. Вдруг он медленно не то пропел, не то продекламировал:
— Похоже на раннего Бильбо, — тоном знатока определил Пиппин. — Или это — твое подражание? Не очень-то обнадеживает, верно?
— Вроде бы это я придумал, — неуверенно сказал Фродо, — а может, слышал когда-нибудь. Действительно, похоже на Бильбо перед уходом. Он часто повторял, что Дорога всего одна. Она как большая река, ее истоки — у каждого порога, и любая тропинка для нее — приток. «Опасное это дело, Фродо, перешагнуть порог, — говаривал он. — Только ступи на Дорогу, она подхватит и поведет тебя — куда? как знать… Допустим, перед тобой вполне безобидная на вид тропинка, глядь, она уже завела тебя через Сумеречье к Одинокой Горе, а то и куда-нибудь похуже». Так он говорил и поглядывал на дорожку от дверей усадьбы.