– Я слыхал — это жена его в воду столкнула, а он вцепись да и утяни ее за собой, — возразил Сэндиман[55], хоббитонский мельник.
– А ты не слушай всех подряд, Сэндиман, — огрызнулся Старикан, недолюбливавший мельника. — Что толку болтать, будто кто–то кого–то толкнул или утянул? Лодка — штука ненадежная, даже если сидеть в ней не трепыхнувшись, тут и толкать никого не надо. В общем, господин Фродо осиротел и, так сказать, застрял среди этих полоумных Брендибэков из Бэкланда, потому что воспитывать его решили в Брендивинских Палатах. Ох, и тарарам же там у них, говорят! Старому Горбадоку надо, чтобы вокруг него постоянно толпилось сотни две родственников, — а то бы он просто усох с тоски. Правильно сделал господин Бильбо, что забрал мальчишку: добрее поступка, наверное, и не придумаешь. Пусть, дескать, малец узнает, что такое приличное общество! Ясно, для Саквилль–Бэггинсов это была плюха, и преувесистая. Было время, когда господин Бильбо где–то шастал, и они решили было, что Котомка достанется им. А он возьми да и вернись! Ну, и велел им оттуда убираться подобру–поздорову, а сам стал жить да поживать. И совсем не старится — просто молодчага! А теперь — хлоп! — откуда ни возьмись, появляется наследник, и Бильбо честь по чести оформляет на него все бумаги. Не видать Саквилль–Бэггинсам Котомки как своих ушей! А нам остается только ладошки потирать.
– Говорят, в норе у Бэггинса деньжат закопано видимо–невидимо, — подал голос незнакомый хоббит, приехавший по торговым делам из Мичел Делвинга, что в Западном Пределе. — Весь Холм будто бы изрыт подземными ходами, и все доверху набито сундуками с золотом, серебром и драгоценностями. По крайней мере, так мне довелось слышать.
– Ну, так вам больше моего довелось слышать[56], — фыркнул Старикан Гэмги. — Я ни о каких драгоценностях знать не знаю и ведать не ведаю. Господин Бильбо не скупердяй какой–нибудь, и денежки у него вроде как водятся, но о подземных ходах, хоть убей, не слыхал. Помню, как господин Бильбо возвратился домой лет эдак тому шестьдесят. Я тогда еще совсем мальчонкой был. Старик Ямкинс (он мне двоюродный дядя) как раз тогда взял меня в ученики, и, когда в Котомке устроили распродажу, я следил, чтоб народ не топал по грядкам и не ломился через кусты. Но не успели они раздухариться, как господин Бильбо возьми да и появись. Въезжает, значит, во двор, сам на пони, а по бокам этакие здоровенные вьюки. И пара сундуков. Ясное дело, там у него были сокровища, которых он насобирал в чужих краях, но чтобы завалить этим добром весь дом — увольте! Сэм, сынишка–то мой, он лучше знает. Он в Котомке день–деньской околачивается. Любит, понимаете ли, послушать россказни о прежних временах, а господина Бильбо за язык тянуть не приходится. Он моего сынишку и читать выучил — не со зла, не смотрите на меня так! Я вообще не думаю, чтобы из этого какой вред получился. Авось обойдется. «Ну что тебе эльфы? Что драконы? — говорю я Сэму. — Твоя забота — кочны да клубни, и не суй нос в дела благородных господ, а то влипнешь — не обрадуешься». Я ему это день и ночь талдычу. Могу и здесь кой для кого повторить, коли не ясно. — Тут Старикан покосился на чужака и на мельника Сэндимана.
Но Старикан не переубедил своих слушателей. Легенда о сокровищах Бильбо слишком прочно засела в умах молодого поколения.
– Не надо заливать! С тех пор он наверняка добавил к своему запасцу и деньжат, и золотишка, — хмыкнул мельник, выражая общее мнение. — Он то и дело в отлучке. Поглядите только на чужаков, которые у него бывают! Все эти гномы, которые стучатся к нему по ночам, и старый бродячий колдун Гэндальф, и мало ли еще кто! Так что трепись больше, Старикан. Мы–то знаем, что Котомка — место шальное, и хоббиты там все сдвинутые.
– Кто из нас треплется, еще вопрос, особенно если учесть, что ты в этом деле смыслишь не больше, чем в лодках, уважаемый Сэндиман, — отрезал Старикан, чувствуя приступ особого отвращения к мельнику, которого и так–то не жаловал. — Бэггинсы сдвинутые?! Ну и отмочил! Да ты на других посмотри. У нас тут есть и вовсе ошалелые. Я знаю по соседству таких, что кружки пива другу не поставят, даже если сами в золоте мало не купаются. Бэггинсы — совсем другое дело. У них все путем. Наш Сэм говорит, что на праздник пригласят всех до одного и всем до одного будет подарок. Ждать недолго — праздник–то уже в этом месяце!
А месяц был сентябрь, и дни стояли погожие — лучше и желать нельзя. Вскоре по Заселью разнеслась весть (надо думать, не без участия всезнающего Сэма), что на празднике будет фейерверк, да такой, какого тут, почитай, лет сто не видели, — по крайней мере с тех пор, как умер Старый Тукк.
55
Сэндиманом звали мельника, которого Толкин встречал в детстве в деревушке Сархоул, где жили они с братом и матерью. Согласно Рук., эта фамилия должна быть оставлена без перевода.
56
Хоббиты, как и англичане, обходились вместо «вы» и «ты» одним местоимением, что весьма удивляло другие народы, — их представителям казалось, что хоббиты обращаются на «ты» ко всем без разбора. Однако хоббичье «ты» несколько вежливее русского, как и во всех языках, не имеющих специальной вежливой формы. Кроме того, у хоббитов существовали иные способы избежать грубости и фамильярности, способы, которых русский язык лишен (Толкин, например, выходит из затруднения с помощью английского «сэр», которое, казалось бы, можно заменить словом «сударь», — но в русском «сударь» неизбежно требует формы «вы». Вообще же хоббиты обращались к пожилым или незнакомым примерно так: «Прости, сударь, но…»). В переводе использована русская система местоимений, применяемая в зависимости от контекста: так, Сэм в данном переводе обращается к Бильбо на «вы», а к королям и властителям — на «ты».