— Если вы не вернетесь, хозяин, так и я не вернусь, а как же иначе? — сказал Сэм. — «Не бросай его!» — сказали они мне. «Как это бросить? — сказал я. — Я бросать не собирался. Пойду за ним, даже если он полезет на луну. А если эти Черные Всадники попробуют ему помешать, им придется иметь дело с Сэмом Гэмджи», — сказал я. А они смеялись.
— Кто они, и что ты болтаешь?
— Да эльфы, хозяин. Мы прошлой ночью разговаривали. Похоже, они знают, что вы уходите, так что я не отрицал. Удивительное племя — эльфы, хозяин! Удивительное!
— Да, — сказал Фродо. — Тебе они по-прежнему нравятся?
— Про них, вроде, не скажешь «нравятся — не нравятся», — не сразу ответил Сэм. — Они как бы выше этого. Что я про них думаю, им все равно. Они совсем не такие, как я ожидал: старые и молодые, веселые и грустные, — вот так.
Фродо несколько удивленно посмотрел на Сэма, словно ожидая в нем внешних признаков произошедшей перемены. Говорил не тот Сэм Гэмджи, которого, как ему казалось, он хорошо знал. Но увидел он того самого, только необычайно задумчивого.
— Ты все равно считаешь, что тебе надо уходить из Хоббитшира после того, как сбылась твоя мечта их повидать? — спросил он.
— Да, хозяин. Не знаю, как вам сказать, но после этой ночи я стал какой-то не такой. Будто вперед вижу, что ли. Знаю, что дорога перед нами очень длинная, в темноту; и знаю, что мне нельзя сворачивать. Я уже не эльфов хочу увидеть и не драконов, и не горы — точно не знаю, чего хочу, но что-то я должен сделать, и не здесь, не в Хоббитшире. Я должен все пройти, хозяин, вы меня поняли?
— Совсем не понял. Понял только, что Гэндальв нашел мне хорошего спутника. Я согласен. Пойдем вместе.
Молча кончив есть, Фродо встал, посмотрел на раскинувшуюся внизу долину и окликнул Пипина.
— Идти все готовы? — спросил он, когда Пипин подбежал. — Пора трогаться. Мы долго спали, а впереди немало миль.
— Это ты спал долго, — уточнил Пипин. — Я давным-давно встал, а теперь мы ждем, когда ты кончишь есть и думать.
— Уже кончил. И намерен как можно скорей добраться до Баклендского парома. Возвращаться на дорогу, с которой мы свернули вчера ночью, я не собираюсь. Отсюда пойдем напрямик.
— Тогда придется полететь, — сказал Пипин. — В этих местах напрямик нигде не пройдешь.
— Все равно, можно найти путь прямее, чем по той дороге, — сказал Фродо. — Паром — к юго-востоку от Шатровых Полян, а дорога отсюда сворачивает влево — вон видите, петля и поворот на север. Она обходит болота, потом упирается в дамбу между Мостом и Слупками. Для нас это несколько миль в сторону. Мы могли бы срезать путь на четверть, если идти по прямой, через Топкий Дол.
— Больше срежешь, дольше выйдет, — возразил Пипин. — Я эти места знаю, тут и топи, и кочки… А если ты беспокоишься из-за Черных Всадников, то, по-моему, встретить их в поле или в лесу так же опасно, как и на дороге.
— В лесу или в поле им нас найти будет труднее, — ответил Фродо. — И если кого-то ждут на дороге, то на дороге и будут искать, а мы с нее сойдем.
— Убедил! — согласился Пипин. — Пойду за тобой в любое болото и через все канавы. Но будет трудно! А я собирался до заката успеть в «Золотого окунька» в Слупках. Там лучшее пиво в Восточной чверти, во всяком случае, было: давно я его не пробовал.
— Вот поэтому и пойдем болотом! — сказал Фродо. — Путь напрямик может оказаться долгим, но трактиры задерживают еще дольше. Надо любой ценой провести тебя подальше от «Золотого окунька» и до ночи добраться в Бакленд. Что скажешь, Сэм?
— Я с вами, господин Фродо, — сказал Сэм, борясь с собственными предчувствиями (и сожалея о лучшем пиве в Восточной чверти).
— Ну так скорее по кочкам! — сказал Пипин.
Было почти так же жарко, как в предыдущий день, но с запада набегали облака. Похоже было, собирался дождь. Хоббиты с трудом слезли с холма по крутому травянистому склону и углубились в густые заросли деревьев. Они решили пойти правее, оставив Шатры слева, наискось пересечь рощу на восточном склоне холма, выйти на равнину, а потом идти по открытой местности к реке. Там, правда, будут канавы и изгороди… Фродо подсчитал, что получится восемнадцать миль по прямой. Но когда они двинулись, оказалось, что роща была очень густой, ветви переплетались, корни мешали идти. Пробирались они наобум, без тропы и очень медленно. Продравшись, наконец, сквозь чащу, оказались у ручья. Его крутые глинистые берега поросли вьющимся кустарником, и через него нельзя было перепрыгнуть, вообще нельзя было перебраться, не поцарапавшись, не измазавшись и не вымокнув. Пришлось остановиться.