Солнце село, и Торба казалась угрюмой, опустелой, разоренной. Фродо побродил по знакомым комнатам — закатный свет тускнел, из углов выползали темные тени.
Скоро совсем смерклось. Он прошел к дальней садовой калитке: а вдруг все-таки появится Гэндальф?
В чистом небе разгорались звезды.
— Хорошая будет ночь, — сказал Фродо вслух. — Вот и отлично, идти одно удовольствие. Засиделись, честное слово. Пойду, а Гэндальф пусть уж догоняет. — Он повернул к дому и остановился, услышав голоса где-то рядом — наверно, в Исторбинке. Старый Жихарь и еще кто-то: голос незнакомый, а мерзкий до тошноты. О чем спрашивает чужак, не разобрать, слышны только ответы старика Скромби — осторожные и опасливые, чуть ли не испуганные.
— Нет, господин Торбинс уехал. Нынче утром, и мой Сэм с ним; все уже вывезли. Да вот так и вывезли — что не продали, то вывезли… А зачем и почему — не мое это дело… да и не ваше. Известно куда — в Кроличью Балку, а может, и дальше, это все знают. Да вон — прямая дорога. Нет, сам не бывал, на кой мне, там народ дурной. Нет, передать ничего не возьмусь. Спокойной ночи!
Мягко сошли шаги с Кручи, и Фродо удивился, почему он так рад, что сошли, а не взошли. "Видно, я насмерть устал от расспросов и всякого любопытства, — подумал он. — Ужас какой у нас любопытный народ!"
Он хотел было узнать у папаши Скромби, кто это к нему приставал, но вдруг раздумал и быстро зашагал к Торбе.
Пин сидел и спал, откинувшись на свой мешок.
Сэма не было. Фродо заглянул в черную дверь.
— Сэм! — позвал он. — Где ты там? Пора!
— Иду, сударь! — откликнулся тот и выскочил откуда-то из глубины, отирая губы. Он прощался в погребе с пивным бочонком.
Фродо захлопнул и запер круглую дверь, а ключ отдал Сэму.
— Беги давай к себе, — сказал он. — А оттуда напрямик — встретимся у калитки за лугом. Улицей не пойдем: подсматривают, подслушивают. Ну — живо!
Сэм умчался во тьму.
— Вот и выходим наконец! — сказал Фродо Пину. Они вскинули мешки на спину, взяли палки и пошли вдоль западной стены Торбы.
— Прощайте! — вымолвил Фродо, взглянув на черные слепые окна. Он помахал рукой, повернулся и (точно так же, как Бильбо, только он об этом не знал) нырнул в садовые заросли вслед за Пином. Они перепрыгнули низкую слегу и ушли в поле, всколыхнув темноту и прошелестев высокой травою.
Они спустились по западному склону к калитке в узенький проулок. Там остановились, подтянули мешочные лямки — и вскоре заслышали топоток и пыхтенье Сэма. Свой до отказа набитый мешок он вздел на самые плечи, а на голову нахлобучил какой-то мятый фетр — якобы шапку. В темноте он был сущий гном.
— Что потяжелее — это вы, конечно, мне, — сказал Фродо. — Бедняги улитки и бедные все, кто носит свой дом и свой скарб на спине!
— У меня мешок совсем легкий, сударь. Можно сколько угодно еще, — объявил Сэм добрым и лживым голосом.
— Нет уж, Сэм! — сказал Пин. — Как-нибудь снесет, сам накладывал — себе и нам вровень. Он тут у нас малость ожирел: пройдется, авось его мешок вместе с ним и полегчает.
— Смилуйтесь над старым, немощным хоббитом! — со смехом взмолился Фродо. — В конце пути меня будет качать как на ветру. Однако шутки в сторону. Ты, Сэм, наверняка взвалил на себя сверх всякой меры, вот сделаем привал, разберемся и переложим.
И он взялся за свой посох.
— Ночная прогулка — чего же лучше-то! — сказал он. — Отшагаем мили три-четыре по свежему воздуху, да и на боковую.
Пошли проулком на запад, а после свернули налево, в поля, и засеменили гуськом вдоль живых изгородей, мимо межевых рощиц, в тихой ночной мгле. Плащи у них были темные, шли они невидимками, будто все трое надели волшебные кольца. Когда три хоббита идут тишком да молчком — за ними нелегко уследить. Даже осторожные полевые зверюшки едва замечали бесшумных путников.
Ручей к западу от Норгорда перешли по лавам в одну досточку. Извилистая черная ручьистая лента с обеих сторон обросла густым ольшаником: ветки тянулись к воде. Еще миля-другая на юг — и они перебежали большую дорогу от Брендидуимского моста. Оказались в Укролье и, свернув на юго-восток, потрусили к Зеленым Холмам. Тропинка взметнулась в гору, они оглянулись и увидели далеко позади мягкое мерцание огней Норгорда, рассеянных по ласковой Ручьевой долине. Вскоре оно пропало за спусками и подъемами, вот уже и Приречье с его мутно-серым прудом. Дальний отсвет окон крайнего домика в последний раз просквозил деревья. Фродо обернулся и снова помахал рукою.