«Наверное, не случайно работы Толкиена более десяти лет ждали, чтобы стать популярными в одночасье и повсеместно, — писал П. Бигль в предисловии к одному из изданий трилогии. — Шестидесятые годы не были хуже пятидесятых, просто пожинать плоды пятидесятых пришлось им. Это были годы, когда миллионы людей все сильнее тревожило то, что индустриальное общество стало удивительно неподходящим для жизни, неизмеримо безнравственным и неизбежно опасным. Волшебное слово «прогресс» в шестидесятые утратило былую святость, а «бегство» перестало казаться смешной чепухой».
Как и другие сказочники, Толкиен, видимо, не избежит Обвинений в «бегстве от действительности». Здесь можно было бы только напомнить его собственные слова о том, что волшебные сказки — это не дезертирство солдата, а бегство пленника из постылой тюрьмы.
Существуют разные точки зрения на истоки творчества Дж. Р. Р. По нашему мнению, мы имеем дело с прекрасной работой визионера, связавшего в своем сердце мир человечества с мирами инобытия. Такая связь во все времена живет в сознании поэтов и живописцев, художников в широком смысле слова, стремящихся методами искусства дать людям возможность приобщиться к высшей правде и высшему свету, льющимся из миров иных[1]. Поэтому не печаль вечной утраты, а надежда истинного обретения звучит в последних главах «Сильмариллиона»: «…Дорога памяти еще может увести на Запад: словно незримый мост, соединяет она два мира, начинаясь где–то здесь, в воздухе, которым мы дышим, в котором летают птицы и который так же утратил свой истинный смысл, как и вся земля. Дальше она уходит в небеса и уводит к Одинокому Острову, а может, и к Валинору, где еще обитают Валары, наблюдая развертывающуюся перед ними историю мира. Вот только тело из плоти тяжело для этой дороги, и не пройти по ней без помощи свыше. Время от времени на побережье рождаются слухи о том, что где–то в море живут (или жили) люди (а может, и не люди), которые не то милостью Валаров, не то по собственной праведности вставали на прямой путь и уходили, видя, как земля под ногами становится все меньше, а впереди яснеют ярко освещенные набережные Авалона, а то и берега Амана и над ними словно парит в недосягаемой вышине величественная и прекрасная вершина Белой Горы».
Н. Григорьева
В. Грушецкий
ПРОЛОГ
В книге речь пойдет в основном о Хоббитах. Читатель узнает немало и о них и об их истории, а коли захочет узнать больше, пусть заглянет и Алую Книгу Западного Крома. Кое–что из нее уже публиковалось в книжке «Хоббит» — это начальные главы, написанные знаменитым на весь мир Бильбо, первым по–настоящему прославившимся хоббитом. Он назвал эти фрагменты «Туда и Обратно», потому что повествуют они о путешествии на Восток и возвращении в родные места, а главное — о Приключении, которое повлекло за собой величайшие события Эпохи, во многом изменившие, конечно, и жизнь хоббитов. Об этих событиях и пойдет рассказ.
Многие читали «Хоббита», многие, да не все. Поэтому в нашей книге не обойтись без основных сведений об этом замечательном народе, да заодно уж надо напомнить и о самом Приключении.
Хоббиты — народ неприметный, но древний, в прошлом весьма многочисленный. В том, что их стало меньше, нет ничего удивительного, если учесть стремление хоббитов к мирной жизни и любовь к ухоженной земле. Самое милое дело для них — тщательно и заботливо возделанные поле или садик. Есть и всякие приспособления, но только те, без которых не обойтись, — кузнечные мехи, водяные мельницы да ручные ткацкие станки — других они не признают и не держат.
Нас они издавна звали Верзилами и сторонились, предпочитая не связываться. Сейчас встретить хоббита — большая редкость: слух у них чуткий, зрение — острое, а движения проворные и ловкие, несмотря на склонность к полноте и стремление к покою. Издавна владели они умением исчезать бесшумно и бесследно, едва заслышав издали спотыкающуюся поступь какого–нибудь Верзилы. И так это у них ловко получалось, что люди стали поговаривать о волшебстве. На самом деле ни с какой магией хоббиты, конечно, не знались, а неуловимостью своей обязаны были исключительно мастерству, основанному на бережном отношении к традициям, большой практике и близкой дружбе с землей, что для неуклюжих Больших народов и несвойственно, и непонятно.
Хоббиты — народ маленький, ростом чуть поменьше Гномов, и не такие кряжистые, конечно. По нашим меркам — фута три–четыре в вышину. Сейчас–то и трехфутовые — редкость, а в давние дни, конечно, бывали и повыше. Из Алой Книги можно узнать, например, о Бандобрасе Туке, сыне Изенгрима Второго, — был он четырех с половиной футов ростом и мог ездить на лошади. Только два героя древности превосходили его ростом, но о них речь впереди.
1
Такое определение вестничества дает замечательный русский визионер Даниил Андреев в метафилософском трактате «Роза Мира». (М., Прометей, 1991) -