Дни шли, и заветный день приближался. Однажды вечером странный фургон, груженый странными тюками, пакетами и еще не поймешь чем, вкатился в Хоббитон и въехал на Кручу к воротам Торбы. Хоббиты выглядывали из дверей поглазеть на него. Правили им длиннобородые гномы в надвинутых на глаза капюшонах. Некоторые потом уехали, а несколько осталось в Торбе. На исходе второй недели сентября со стороны Брендидуимского Моста показалась повозка и покатилась через Приречье. На облучке сидел старик в синей островерхой шляпе, длинном сером плаще и серебристом шарфе. У него была длинная седая борода, а из-под полей шляпы торчали густые брови. Хоббитята стайкой бежали за повозкой по всему Приречью и на Кручу. В повозке, как они верно догадались, лежали всевозможные хлопушки и ракеты, каждая помечена большой алой буквой «Г» и эльфийской руной «…». Это была метка Гэндальфа, а старик был, конечно же, сам маг Гэндальф, издавна известный в Крае искусник по части цветных дымов и веселых огней. Куда трудней и опасней были его истинные дела, но о них хоббиты ничего не знали. Для них он был всего лишь чудесной добавкой к Угощению. Хоббитята были в восторге.
— Гэндальф, Гэндальф, громкий гром! — кричали они.
Они узнали его сразу же, хотя появлялся он в Крае редко и никогда не задерживался надолго; но ни они, ни их родные — кроме самых старых стариков — никогда не видели его фейерверков — они давно уже стали достоянием легенд.
Когда старик, с помощью Бильбо и нескольких гномов, разгрузился, Бильбо роздал несколько монет, но никому не досталось ни хлопушки, ни шутихи.
— Бегите, бегите! — сказал Гэндальф. — Получите все — в свое время, — и он исчез внутри вместе с Бильбо. Калитка захлопнулась. Хоббитята подождали, поглазели и разбрелись. «Когда же наконец Угощение?» — думали они.
Бильбо и Гэндальф сидели у открытого окна в маленькой гостиной Торбы. Позднее утро было ясным и тихим. В саду багровел львиный зев, золотились подсолнечники; настурция заплела стены и заглядывала в окна.
— Красивый у тебя сад, — сказал Гэндальф.
— Красивый, — согласился Бильбо. — Я его очень люблю, да и весь милый старый Край; но мне нужен отдых.
— Значит, сделаешь, как решил?
— Конечно. Я давно уже об этом думаю, и передумывать не собираюсь.
— Об этом много говорить — не к добру. Делай, как задумал; и, надеюсь, все обернется к лучшему — для тебя, да и для всех нас.
— Надеюсь и я. Но, как бы там ни было, а в четверг я намерен повеселиться. Есть у меня на уме одна шутка…
— Как бы не подшутили над тобой, — покачал головой Гэндальф.
— А это мы увидим, — сказал Бильбо.
На следующий день приехало еще несколько повозок, а потом еще и еще. Кое — кто начал уже ворчать, что «не худо бы сначала на месте покупки сделать», но в ту же неделю из Торбы посыпались заказы на снедь и товары — все, какие только можно было найти в Хоббитоне, Приречье и их окрестностях. Народ воодушевился и принялся считать дни — ждали приглашений.
Приглашения не замедлили. Норгордская почта была завалена, Приреченская захлебнулась. Пришлось срочно нанимать почтальонов. Как муравьи, побежали они на Кручу, неся сотни ответов.
«Спасибо! — гласили они на все лады. — Спасибо, непременно придем».
На воротах Торбы появилось объявление: «Входить только по делу об Угощении». Но, даже измыслив дело об Угощении, войти было почти невозможно. Бильбо был занят: отправлял приглашения, распечатывал ответы, упаковывал подарки и делал еще кое-какие личные приготовления. Со дня прихода Гэндальфа его никто не видел.
Однажды утром хоббиты проснулись и обнаружили, что большое поле к югу от Торбы сплошь уставлено навесами и шатрами. В живой изгороди прорубили проход и поставили новые белые ворота. Три семьи из Исторбинки, живущие рядом, умирали от любопытства. Старый Гискри даже перестал работать в саду.
Самый большой шатер был так велик, что дерево, росшее на лугу, поместилось в нем целиком и гордо высилось теперь во главе стола. Ветви его были увешаны фонариками. А в северном конце поля — что было (конечно, на хоббичий взгляд) куда более интересным — стояла большая открытая кухня. И мало того: вдобавок к гномам и другому чудному народу в Торбу сошлись повара из всех гостиниц и кабачков округи. Возбуждение достигло предела.
Потом погода испортилась. В среду небо затянули тучи. Но в четверг засияло солнце, тучи растаяли, заполоскали на ветру цветные флажки, и веселье началось.
Бильбо обещал всего-то навсего угощение, а задал самый настоящий пир. Приглашены были все, кто жил поблизости, а кого не пригласили — все равно пришли. Были гости и из других округов; и даже кое-кто из-за границы. Бильбо встречал гостей (званых и незваных) у ворот: он раздавал подарки всем и каждому, а если кто-то хотел получить еще — выбирался с другой стороны и снова подступал к воротам. Хоббиты дарят другим подарки в свой день рождения. Не дорогие, как правило, и не такие красивые, как в тот раз; но обычай хороший. В Хоббитоне и Приречье каждый день чей-нибудь день рождения, так что каждый хоббит в тех местах может рассчитывать по крайней мере на один подарок в неделю. Им не надоедает.