— Ты хочешь сказать, что Бродник — из народа Королей? — удивился Фродо. — А я-то считал его всего-навсего Следопытом!
— Всего-навсего Следопытом! Милый мой Фродо, Следопыты — последние, кто остался от великого народа, Рыцарей из Заморья. Они и прежде мне помогали; а в грядущие дни помощь их понадобится мне вдвойне. Ибо мы достигли Светлояра, но не здесь Кольцу суждено упокоиться.
— Ты прав, конечно, — согласился Фродо, — Но я-то пока об одном только и думал — как бы сюда добраться; надеюсь, дальше мне идти не придётся. Очень уж приятно отдыхать. Я провёл месяц в скитаниях и приключениях — и понял, что с меня довольно.
Он умолк и закрыл глаза. Но спустя несколько минут заговорил снова.
— Я вот тут считаю, — сказал он, — и никак у меня не выходит двадцать четвёртое октября. Должно же быть двадцать первое! К Переправе мы вышли двадцатого…
— Ты думаешь и считаешь больше, чем тебе можно, — проговорил Гэндальф, — Как твои бок и плечо?
— Не знаю, — ответил Фродо. — Я их просто не чувствую; но… — он сделал усилие, — рука вроде движется — чуть-чуть. Да, точно — оживает. Она уже не холодная, — добавил он, тронув левую руку правой.
— Хорошо! — сказал Гэндальф. — Скоро ты будешь совсем здоров. Эльронд вылечил тебя: он ходил за тобой все эти дни, с тех самых пор, как тебя принесли.
— Дни?.. — переспросил Фродо.
— Если быть точным — четыре ночи и три дня. Эльфы принесли тебя с Переправы вечером двадцатого. Мы все очень волновались, а Сэм и вовсе ни днём, ни ночью не отходил от постели. Эльронд — великий целитель, но оружие Врага смертоносно. Сказать правду, я почти не надеялся; ибо подозревал, что в закрытой ране остался его кусок. Но до этой ночи найти его не удавалось. Сегодня Эльронд извлёк обломок. Он проник глубоко и неотвратимо приближался к сердцу.
Фродо содрогнулся, вспомнив клинок, что изошел дымом в руках Бродника.
— Не бойся! — проговорил Гэндальф. — Его уже нет. Он истаял. А вот хоббиты, кажется, тают очень неохотно. Многих воинов Большого Народа, которых я знал, этот осколок свёл бы в могилу давным-давно — ты же сопротивлялся ему семнадцать дней.
— Что Всадники со мной сделали? — спросил Фродо. — И что собирались сделать?
— Они пытались пронзить твоё сердце Моргульским Клинком, который остаётся в ране. Если бы это им удалось — ты стал бы таким же, как они, только слабее, и попал бы под их владычество. Ты сделался бы призраком Царства Тьмы, и Саурон вечно мучил бы тебя за попытку присвоить Кольцо… хотя вряд ли может быть пытка страшнее, чем видеть Кольцо на Его руке — и знать, что когда-то ты владел им.
— Какое счастье, что я ничего этого не знал! — вскричал Фродо. — Я был, конечно, страшно испуган; но знай я тогда больше — и шевельнуться бы не посмел. Это просто чудо, что я спасся!
— Да, судьба или удача помогли тебе, — сказал Гэндальф. — Не говоря уж о мужестве. Ибо сердце твоё не задето, а ранено лишь плечо; а всё потому, что боролся ты до конца. Но ты был на волосок от гибели. Надев Кольцо, ты вступил в их мир: ты видел их, а они — тебя.
— Знаю, — тихо сказал Фродо. — Жуткое было зрелище!.. Но почему же мы все видим их коней?
— Потому что кони у них живые; и чёрные плащи — настоящие плащи, они носят их, чтобы придать облик своему безличию, когда имеют дело с живущими.
— Но тогда почему кони терпят таких седоков? Другие звери с ума сходят от страха: собаки воют, гуси шипят… даже белый конь Глорфиндэля испугался.
— Потому, что они рождены и выращены в Мордоре для службы Чёрному Властелину. Не все Его слуги — призраки! Есть и орки, и тролли, и волколаки; и многие люди — воины и вожди, что живы и ходят под солнцем, покорны ему. И число их растёт день ото дня.
— А что со Светлояром, с эльфами? Светлояр в безопасности?
— Сейчас — да, пока покорено не всё. Эльфы могут бояться Чёрного Властелина, отступать перед ним, но никогда уже не станут они ни внимать, ни служить ему. И здесь, в Светлояре, живёт ещё кое-кто из его извечных врагов: Преображающиеся эльфы, Витязи Эльдамара-Заморского. Они не боятся Призрачных Кольценосцев, ибо тем, кто жил в Благословенной Земле, открыты оба мира — Зримый и Незримый, и в обоих мирах они сильны.
— Мне показалось, я вижу белую сияющую фигуру, она не тускнела, как другие… Это был Глорфиндэль?