— Что ж, — сказал Бильбо. — Пусть отправляется к Фродо вместе со всем остальным. — Он перевел дыхание. — Пойду-ка я в самом деле, не то, глядишь, еще кто-нибудь перехватит. Я уже попрощался и не хочу начинать все сначала. — Он поднял мешок и двинулся к двери.
— Кольцо у тебя до сих пор в кармане, — напомнил маг.
— В кармане, да! — горько согласился Бильбо. — А с ним и мое завещание, и всё другие бумаги. Взял бы ты его у меня, а?
— Нет, мне кольца не давай, — сказал Гэндальф. — Положи на камин. Там оно будет в сохранности — до прихода Фродо. Я дождусь его.
Бильбо вытащил конверт, но, когда он готов был положить его рядом с часами, рука его дрогнула, и пакет упал на пол. Прежде чем он успел поднять его, Гэндальф нагнулся, взял конверт и положил на место. Гримаса гнева снова исказила лицо хоббита, — и вдруг оно стало спокойным; он рассмеялся.
— Ну, вот и всё, — сказал он. — В путь!
Они вышли в прихожую. Бильбо взял из подставки свою любимую палку; потом свистнул. Из разных дверей выглянули три гнома.
— Всё готово? — спросил у них Бильбо. — Упаковано, подписано?
— Всё, — отвечали они.
— Так идем! — и он шагнул за порог. Стояла дивная ночь, черное небо усыпали звезды. Он взглянул вверх, нюхая воздух.
— Радость!.. Радость-то какая: снова в путь, и с гномами! И Дорога — под ноги!.. Сколько лет я мечтал об этом! Прощай! — сказал он, кланяясь своему старому дому. — Прощай, Гэндальф!
— Прощай на время, Бильбо. Поберегись там! Ты хоббит бывалый, а пожалуй, что и мудрый…
— Поберегись! Еще чего! Нет уж, теперь обо мне не волнуйся. Я сейчас так счастлив, как давно уж не был, а это — не мало. Время мое пришло — и Путь мой передо мною, — добавил он и пропел тихонько, будто про себя:
Он помолчал, потом, не сказав больше ни слова, отвернулся от голосов и огней и потрусил следом за тремя своими спутниками — через сад и вниз долгим пологим склоном. Он перескочил через низкую изгородь у подножья холма и исчез в ночных лугах, как шорох ветра в траве.
Гэндальф какое-то время смотрел ему вслед.
— До свидания, Бильбо, дорогой мой хоббит! — тихо проговорил он и вернулся в дом.
Вскоре пришел Фродо — и застал мага в кресле, погруженным в раздумья.
— Ушел? — спросил он.
— Да, — отозвался Гэндальф. — Ушел наконец.
— Я хотел… то есть надеялся, что это, может, всего-навсего шутка. Хоть в душе-то и понимал, что он и правда решил уйти. Он всегда шутил серьезно. Жаль вот, не успел его проводить.
— Я думаю, он так и хотел уйти — без долгих проводов, — сказал Гэндальф* — Ты не волнуйся. С ним теперь все будет в порядке. Да, он оставил тебе пакет. Там, на камине.
Фродо взял конверт, но не торопился вскрывать его.
— Там его завещание и другие бумаги в том же роде, — продолжал маг. — Ты теперь хозяин Торбы. И еще там золотое кольцо.
— Кольцо?! — воскликнул Фродо. — Он и его мне оставил? С чего бы это? Впрочем, и от него может быть толк…
— Не знаю, не знаю, — сказал Гэндальф. — Я бы на твоем месте им не пользовался. Но спрячь его и храни — да покрепче! А теперь я пошел спать.
Как хозяину Торбы, Фродо пришлось провожать гостей — тягостная обязанность. Слухи о странных событиях разнеслись по всему полю, но Фродо твердил только, что «утром все, без сомнения, прояснится». Около полуночи за важными гостями прибыли экипажи. Они отъезжали один за другим, и увозили наевшихся, но не удовлетворенных хоббитов. Садовники пришли убираться и вывезли в тачках тех, кто позабыл уехать.
Медленно прошла ночь. Встало солнце. Хоббиты поднялись несколько позже. Утро шло своим чередом. Сперва — по уговору — явился народ прибирать на поле — они складывали шатры и палатки, уносили столы и кресла, ложки и плошки, ножи и бутылки; собирали пустые хлопушки и порванную бумагу, позабытые кошели, перчатки и носовые платки; убирали несъеденное (очень и очень немного). Потом — без уговора — явился другой народ: Торбинсы и Булкинсы, Бобберы и Хваты — все, кто жил или заночевал поблизости. К полудню, когда выспались даже самые сонные, у Торбы собралась большая толпа — незваная, но не неожиданная.
Фродо ждал на лестнице — он улыбался, но выглядел очень утомленным и взволнованным. Он приветствовал гостей, но почти ничего нового сказать не мог. На все вопросы он отвечал: