— Кто это? — спросил Фродо. — Никогда о нем не слышал.
— Где уж тебе, — усмехнулся Гэндальф. — Хоббиты его не интересуют — или не интересовали до недавнего времени. Он старейший из Мудрых и Глава Совета. Знания его велики, а гордость — еще выше; он не терпит вмешательства в свои дела. А он издавна изучает эльфийские кольца, и многие их тайны открыты ему. Но, когда вопрос о Кольцах обсуждался в Совете, то, что он поведал нам, утишило мои страхи. Сомнения мои уснули — но не умерли. Я по-прежнему ждал и наблюдал.
Годы шли — а у Бильбо, казалось, все было в порядке. Да, годы шли — и не касались его. Сомнения вновь окутали меня. Но я сказал себе: «Он мог унаследовать долгую жизнь от матери. Волноваться рано. Жди!»
И я ждал. До той ночи, когда он покинул этот дом. То, что он говорил и делал тогда, пробудило мои страхи — и никаким словам Сарумана было не усыпить их. Что-то темное принялось за работу — я наконец отчетливо понял это. И все эти годы я потратил, чтобы узнать правду.
— Но с Бильбо-то ничего не случилось? — взволнованно спросил Фродо. — С ним всё в порядке? Я хочу сказать — он так хотел отдохнуть…
— Ему сразу стало легче, — сказал Гэндальф. — Но в мире есть лишь одна Сила, которая знает о Кольцах все; и никто в мире, как я теперь думаю, не знает всего о хоббитах. Среди Мудрых я один изучал их — и не переставал удивляться. Они кажутся мягкими, как масло, и оказываются порой крепче старых древесных корней.
И, думаю, кое-кто из них может сопротивляться Кольцам куда дольше, чем считают Мудрые. Так что за Бильбо, пожалуй, ты не тревожься.
Конечно, он владел Кольцом долгие годы, и пользовался им, и пройдет много лет, прежде чем он снова сможет увидеть его без опасности для себя. Однако он может жить долго и счастливо — если все останется, как есть. Потому что он оставил его по собственной воле — а это многое значит. Нет, о милом нашем Бильбо я теперь не волнуюсь. Беспокоишь меня ты.
Я внимательно следил за тобой — с тех самых пор, как ушел Бильбо. За тобой, и за всеми милыми, дурацкими, беспомощными хоббитами. Горький удар будет нанесен миру, если Завеса Тьмы накроет Край, если весь твой народ, все эти веселые, несуразные Булкинсы, Дудстоны, Бобберы и Скряггинсы, не говоря уж о чудесных чудаках Торбинсах, станут жалкими трусами и темными подлецами.
Фродо содрогнулся.
— С чего это вдруг мы станем трусами да подлецами? — спросил он. — И кому это надо — чтобы мы такими стали?
— Черному Властелину, — проговорил Гэндальф. — Правду сказать, думаю, что прежде — прежде, заметь — он попросту не обращал на вас внимания. Ваше счастье. Но время безопасности прошло. Вы ему не нужны — рабов у него хватает, и куда более полезных, — но он про вас не забудет. А хоббиты — несчастные рабы приятнее ему, чем хоббиты веселые и свободные. Он зол на вас — и отомстит.
— Отомстит?.. — ошарашенно переспросил Фродо. — За что? Ну хоть убей, не понимаю, при чем тут Бильбо и наше кольцо!
— При всем, — ответил Гэндальф. — Ты не понимаешь еще, что вам грозит; но скоро поймешь. Когда я был здесь в последний раз, я ни в чем не был уверен; но теперь время пришло. Дай мне кольцо!
Фродо вынул кольцо из кармана брюк, где оно было пристегнуто на цепочку. Отстегнул и медленно протянул магу. Кольцо налилось неожиданной тяжестью, будто оно, или сам Фродо, или оба они вместе не хотели, чтобы Гэндальф касался его.
Гэндальф осмотрел его. Оно казалось сделанным из чистого цельного золота.
— Видишь ли ты на нем какие-нибудь знаки? — спросил он.
— Нет, — сказал Фродо. — Оно совсем гладкое — ни царапинки.
— Так смотри! — и вдруг, к удивлению и ужасу Фродо, маг бросил кольцо в огонь. Фродо вскрикнул и кинулся к щипцам; но Гэндальф удержал его.
— Подожди! — повелительно сказал он, кинув на Фродо быстрый взгляд из-под нависших бровей.
С кольцом не происходило никаких изменений. Немного погодя Гэндальф поднялся, закрыл ставни и задернул шторы. Комната погрузилась в темноту и тишину, только в саду под окнами чуть слышно щелкали ножницы Сэма. Маг стоял, глядя в огонь; потом нагнулся, щипцами вытащил кольцо из камина и взял в руки. Фродо задохнулся.