— Тогда почему же он не стал дальше преследовать Бильбо? — спросил Фродо. — Почему в Край не явился?
— Думаю, он пытался. Во всяком случае, до Великой Реки он дошел. Но потом свернул в сторону. И не расстояние испугало его. Нет, изменить путь его заставило что-то другое. Так думают мои друзья — те, что изловили его для меня.
Первыми его выследили лесные эльфы — им это было не трудно, ибо след лиходея был тогда свеж. Он вел через Лихолесье и назад. Лес полнился слухами о нем — смертный страх сковал птиц и зверей. Лесной народ говорил о каком-то новом Ужасе, пьющем кровь призраке. Он взбирался на деревья и разорял гнезда; заползал в норы и пожирал детенышей; проскальзывал в окна и похищал младенцев.
Но у западных границ Лихолесья след свернул в сторону. Он уходил к югу, и там лесные эльфы потеряли его. И тогда я совершил ошибку. Да, Фродо, великую ошибку — и не первую; боюсь только, как бы она не оказалась худшей. Я оставил все, как есть. Я позволил ему уйти; в то время у меня было довольно дел, и я все еще доверял Саруману.
С тех пор прошло много лет. За ошибку я заплатил многими темными и опасными днями. Когда после ухода Бильбо я вновь вышел на след — он давно остыл. И поиски мои были бы напрасны, если бы не помощь одного из друзей — Арагорна, величайшего странника и охотника этой Эпохи. С ним вместе мы обшарили в поисках Голлума всё Глухоманье — без надежды и без успеха. Но под конец, когда я был уже готов прекратить охоту, Голлум нашелся. Мой друг вернулся из очень опасного похода и приволок злосчастную тварь с собой.
Что он делал — он не сказал. Только плакал и называл нас жестокими; а когда мы стали его допрашивать — хныкал, ежился, заламывал длинные руки и лизал пальцы, будто они горели — будто он вспоминал о какой-то давней пытке. Он не сказал ничего; но боюсь, это несомненно: он медленно, миля за милей, пробирался к югу — и попал в Мордор.
Тяжелая тишина заполнила комнату. Фродо слышал, как бьется его сердце.
Даже снаружи все стихло. Ножницы Сэма больше не щелкали.
— Да, в Мордор, — повторил Гэндальф. — Мордор притягивает всех лиходеев, и Черный Властелин преклоняет всю волю, чтобы собрать их там. Да и Вражье Кольцо должно было отметить Голлума, сделать его более других чувствительным к зову. Тогда повсюду шептались о новой Завесе Тьмы, о ненависти, что грозит Западу. Там он найдет «чудненьких сильненьких друзей», что помогут ему отомстить!
Злосчастный дурак! В тех краях он должен был узнать многое — даже слишком многое, чтобы успокоиться. И рано или поздно, когда он, подглядывая и разнюхивая, тайно кружил на границах, его вы-следили, схватили и поволокли на допрос. Так, боюсь, и было. Когда его нашли, он уже побывал там и возвращался назад. С какой-то вредоносной целью. Впрочем, теперь это не так уж важно. Худшее зло он уже сотворил.
Ибо Врагу известно теперь, что Кольцо нашлось. Он знает, где пал Исильдур. Он знает, где Голлум нашел Кольцо. Он знает, что это Великое Кольцо, ибо оно дарует вечную жизнь. Он знает, что это не одно из Трех — они никогда не терялись, и мерзости в них нет. Но это и не одно из Семи или Девяти — они все на счету. Ясно, что это — Кольцо Всевластья. И наконец, думаю я, Он услышал о хоббитах и Крае.
И теперь Он, быть может, ищет вас — если уже не нашел. Правду сказать, Фродо, боюсь, Он может даже заинтересоваться столь незначительным прежде именем, как Торбинс.
— Но ведь это ужасно! — вскинулся Фродо. — Куда хуже, чем я представлял, слушая твои намеки и предостережения… О Гэндальф, лучший из друзей, что же мне делать? Теперь вот мне действительно страшно. Скажи, что мне делать? Какая все-таки жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!
— Жалость? Именно жалость и остановила его руку. Жалость и милосердие — без крайней нужды убивать нельзя. И за это, Фродо, была ему немалая награда. Недаром Кольцо почти не повредило ему, недаром он смог уйти, — а все потому, что начал с жалости.
— Прости, — сказал Фродо, — Но мне страшно; и Голлума, по-моему, жалеть глупо.
— Не видел ты его, — заметил Гэндальф.
— Не видел и не хочу, — отрезал Фродо. — Не понимаю я тебя. Ты что, хочешь сказать, что вы с эльфами оставили ему жизнь — после всех его жутких дел? Да он же хуже любого орка — и такой же враг. Он заслужил смерть.
— Заслужить-то заслужил, спору нет. А сколько еще живущих заслужило ее! А посчитай-ка тех, кому надо бы жить да жить — но они мертвы. Их ты можешь воскресить — чтобы уж всем было по заслугам? А нет — так не торопись никого обрекать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть все. Я почти не надеюсь, что Голлум может излечиться — но кто знает? Судьба его переплелась с судьбой Кольца. Чует мое сердце, что он еще, к добру или к худу, зачем-то понадобится; и когда придет время, жалость Бильбо может стать залогом жизни многих — и твоей тоже. Да, мы пощадили его — он старый и жалкий, таких не казнят. Лесные эльфы держат его в тюрьме, но обходятся с ним со всей мягкостью, какая только может найтись в их мудрых сердцах.