— Так, — согласился Фродо. — Но я думал, уход мой — тайна, известная лишь Гэндальфу да моему верному Сэму. — Он покосился на Сэма, который мирно похрапывал.
— От нас тайны к Врагу не просачиваются, — сказал Гильдор.
— К Врагу? — переспросил Фродо. — Так ты, значит, знаешь, почему я ухожу из Края?
— Зачем Враг преследует тебя — не знаю, — ответил Гильдор. — Но вижу, что преследует — хоть мне это и кажется очень странным. Берегись же — опасность позади, и впереди, и с обеих сторон.
— Ты про Всадников? Я так и знал, что они от Врага… Кто они, Гильдор?
— Гэндальф тебе ничего не говорил?
— О них — ничего.
— Тогда и не надо — страх обессиливает. Вышел ты в самое в самое время — если не опоздал. Тебе надо спешить — не медли и не оглядывайся! Ибо теперь Край тебя не укроет.
— Не знаю, что может быть страшней твоих остережений и намёков, — воскликнул Фродо. — Я знал, конечно, что впереди опасность, но не ожидал встретить ее здесь, в нашем Крае. Неужто хоббит не может спокойно пройти от Реки до Брендидуима?
— Но Край — не ваш, — возразил Гильдор. — Жили здесь до хоббитов, будут жить и после. Вокруг вас — мир; вы можете отгородиться от него, но нельзя отгородиться навеки.
— Знаю — но все здесь такое знакомое, безопасное… Что ж мне теперь делать? Я собирался тайно уйти из Края и идти в Светлояр; но вот меня выследили — а я еще и до Забрендии не дошел!
— Делай, как собирался. Не думаю, чтобы Тракт был слишком опасен для тебя. Но если тебе нужен совет — спроси лучше Гэндальфа. Я не знаю ни причин твоего бегства, ни почему враги охотятся за тобой. Гэндальфу же все это должно быть известно. Ты, конечно, виделся с ним перед уходом?
— Надеялся повидаться. И это тоже очень меня тревожит. Я долго ждал его. Он должен был прийти самое позднее две ночи назад. Но не пришел. Хотел бы я знать, что случилось? Надо ли мне ждать его?
Гильдор помолчал.
— Плохие вести, — сказал он наконец. — То, что Гэндальф запаздывает, ничего хорошего не предвещает. Но давно говорят: «В дела мудрецов носа не суй — голову потеряешь» Решай сам: ждать или идти.
— А еще говорят, — не удержался Фродо, — Эльфийский совет — что «да» то и «нет».
— Так говорят? — засмеялся Гильдор. — Эльфы редко дают советы, ибо совет — опасный дар даже для мудреца и всегда может обернуться бедой. Но о чем просишь ты? Ты не рассказал мне ничего о себе — так разве могу я выбирать за тебя? Но если ты просишь совета я, во имя нашей дружбы, рискну дать его. Думаю, тебе надо идти сейчас же, не мешкая; и если Гэндальф не появится, советую тебе: не ходи один. Возьми с собой, кого пожелаешь — и кому доверяешь.
Ты должен быть благодарен мне за совет — я давал его с неохотой. У эльфов свои труды и свои печали, и пути их редко пересекаются с путями других народов — и уж тем более хоббитов. Эта встреча, быть может, совсем не случайна; но цели ее не ясны мне, и я боюсь сказать слишком много.
— Я очень тебе благодарен, — сказал Фродо. — Но лучше бы ты сказал мне, кто такие эти Всадники. Если я приму твой совет — я, быть может, очень долго еще не увижу Гэндальфа; и мне хотелось бы знать, что за опасность преследует меня.
— Разве не довольно знать, что они — слуги Врага? — ответил Гильдор. — Беги их! Ни слова с ними! Они — смерть! И не расспрашивай меня больше. Но сердце мое провидит, что прежде, чем все кончится, ты, Фродо, сын Дрого, будешь знать о них больше, чем Гильдор Инглорион. Да поможет тебе Эльберет!
— Но откуда мне взять мужества? — спросил Фродо. — Его у меня почти не осталось — а оно мне так нужно!..
— Ищи там, где не ждешь, — сказал Гильдор. — Надейся! А теперь — спи. Утром нас уже не будет. Но мы разошлем вестников: те, кому надо, узнают о вашем походе и будут на страже. Тебя я нарекаю Другом Эльфов; и пусть звезды осияют твой путь! Редко наши встречи с чужаками бывают столь приятны, и отрадно услышать слова Древнего Наречия из уст путника.
Гильдор не кончил еще говорить — а Фродо уже засыпал.
— Пойду спать… — проговорил он, и эльф отвел его в беседку где уже лежал Пин; хоббит бросился на ложе и погрузился в сон.
Глава 4
Напрямик по грибы
Фродо проснулся освеженным. Он лежал в беседке — дерево склонилось над ним, свесив до земли ветви; ложе его из трав и папоротника было мягким и глубоким и дивно благоухало. Солнце сияло сквозь трепещущую листву — она все еще была зелена. Он вскочил и вышел.