Тропы все еще не было видно, а деревья то и дело преграждали им путь. Пин почувствовал вдруг, что не может больше выносить этого.
— Ой, ой! — неожиданно завопил он. — Я ничего не замышляю! Пропустите меня, пожалуйста!
Остальные испуганно замерли; но крик оборвался, точно заглушенный толстым покрывалом. Ни эха, ни ответа — только деревья сдвинулись еще плотнее, да взгляд их стал еще пристальней.
— Я бы на твоем месте не кричал, — заметил Мерри. — Никакой пользы от этого не будет, а навредить может.
Фродо начал уже размышлять, удастся ли им вообще отыскать дорогу, и прав ли он был, поведя всех в этот мерзкий лес. Мерри осматривался и, казалось, был совсем не уверен, в какую сторону двигаться. Пин это заметил.
— Быстро же мы заблудились, — сказал он; но в эту минуту Мерри облегченно присвистнул и указал вперед.
— Ну-ну! Деревья-то эти и правда движутся. Вон она, Пожарная Прогалина, перед нами, а тропинка к ней неизвестно куда и ушла!
Посветлело. Внезапно они выехали из-под деревьев и оказались на широкой круглой поляне. Над ними, к их удивлению, ясно голубело небо — в лесу они не увидели, как настало утро и поднялся туман. Солнце, однако, было еще не так высоко, чтобы осветить прогалину, хотя лучи его уже тронули верхушки деревьев. По краям поляны листва была гуще и зеленее, ограждая ее почти сплошной стеной. Ни одно дерево не росло там — только жесткая трава да много тонких побегов: стелющийся болиголов и дикая петрушка — травы пожарищ, прорастающие в пушистой золе, буйный чертополох и крапива. Унылое место; но оно казалось красивым и радостным после глухого Леса.
Хоббиты приободрились и с надеждой поглядывали на все больше светлеющее небо. На другой стороне прогалины стена деревьев раздавалась, и туда уходила широкая тропа. Она бежала по лесу — и вокруг нее не было чащи, хотя иногда деревья придвигались и отбрасывали на нее темные тени. По этой тропе они и поехали. Они все еще двигались вверх, но двигались быстрее, и на сердце у них полегчало. Лес, казалось им, отступил и пропустит их.
Но немного погодя воздух стал тяжелым и жарким. Деревья опять сомкнулись, и впереди ничего не было видно. И злая воля Леса навалилась на них еще сильнее, чем прежде. Было так тихо, что шаги их лошадок, шуршащие в палой листве и изредка задевающие корни, громом отдавались в ушах. Фродо попытался запеть — но с губ слетело лишь бормотанье:
— едва он пропел это, как голос его прервался. Воздух стал таким плотным, что произносить слова было мучительно трудно. С нависшего над дорогой дерева, чуть не задев путников, с треском свалилась толстая ветка. Деревья впереди сомкнулись окончательно.
— Не по нраву им все это — про конец да погибель, — заметил Мерри. — Я бы сейчас больше не пел. Погоди, пока выберемся — на опушке мы им все вместе споем!
Говорил он бодро; если он и волновался, то не показывал этого. Остальные не ответили. Они были угнетены. Тяжкий вес все сильнее давил душу Фродо, и хоббит с каждым шагом вперед все больше сожалел о минуте, когда усомнился в угрозной силе деревьев. Он был уже готов остановиться и повернуть назад (если только это было возможно), но тут дело приняло другой оборот. Тропа перестала карабкаться и пошла почти ровно. Темные деревья разошлись в стороны. Перед путниками в небольшом отдалении зеленела вершина холма — голая, точно лысая голова над окружающим лесом. Тропинка вела прямо к ней.
Они снова поспешили вперед, радуясь мысли хоть на время подняться над пологом леса. Дорога нырнула вниз, потом опять пошла вверх — и оборвалась у крутого склона, канув в дерн. Лес стоял кругом, как волосы, вставшие дыбом вокруг бритой макушки.
Хоббиты повели лошадок наверх — и вскоре были на вершине. Там они остановились и огляделись. В мерцающем, просвеченном солнцем воздухе висела дымка; и вдали ничего было не разглядеть. Поблизости тумана почти не было; он залег в лесных оврагах, а в глубокой лощине, прорезавшей Лес, по-прежнему белесым дымом курилась мгла.
— Вон там, — показал на нее Мерри, — Волглый Лог и река Ветлянка. Она течет с Могильников, бежит через самое сердце Леса и впадает в Брендидуим пониже Сенного Ложка. Но только нам туда совсем не надо. Долина Ветлянки — самое гиблое место во всем лесу. Из нее-то, говорят, и ползет все здешнее лихо.