Когда же они снова прислушались к его словам, то поняли, что он бредет в неведомые им дали и в незапамятные времена, когда мир был шире, и Море омывало берег Запада; а Том все брел и брел вглубь, и голос его пел под древними звездами — были тогда только эльфы, а больше никого не было. Потом вдруг он смолк, голова его склонилась, он словно заснул. Хоббиты недвижно сидели перед ним, зачарованные; и казалось, будто под чарами его речи ветер утих, тучи высохли, день кончился, и пришедшая с Востока и Запада ночь затянула небо звездным покрывалом.
Было ли то утро и вечер одного дня, или нескольких — Фродо не мог бы сказать. Он не чувствовал ни усталости, ни голода — одно удивление. Белые звезды сияли в окнах и молчание небес окружало друзей. Наконец, в удивлении перед этим молчанием, Фродо заговорил:
— Кто Ты, Господин? — спросил он.
— А, что? — Том выпрямился и глаза его блеснули во мраке. — Разве я до сих пор не назвался тебе? В этом мире живя — кто ты сам по себе? Только в этом ответ: кто ты в мире — один, без имен и названий, где бы ты ни бродил? Но ты молод — я стар; я — Старейший из всех: появился я здесь прежде леса и рек. Да, друзья мои, Том помнит первый росток, шорох первых дождей, запах первых цветов. И Большого, и Малого Люда приход помнит Том; видел Том Эльфов дивный народ, что на Запад ушел за пределы Морей; Том здесь был до Умертвий, Могил, Королей. Том знавал времена, когда не было зла, и безлунная тьма прежде доброй была. Это было, когда здесь не жил еще Враг: в Запределье рожден этот гибельный страх.
Тень прошла по окну, и хоббиты торопливо взглянули на стекла. Когда они обернулись назад — в дверях, обрамленная светом, стояла Золотинка. Она держала свечу, одной рукой прикрывая ее от сквозняка; и пламя просвечивало сквозь ладонь, как сквозь белую раковину.
— Дождь кончился, — сказала она, — и новые воды струятся под звездами. Будем смеяться и радоваться!
— Есть и пить пора бы! — подхватил Том. — Утро, день и вечер слушали меня вы… Сушат рот изрядно долгие рассказы. Трудно слушать повесть, не прервав ни разу.
Он выскочил из кресла, с поклоном взял с камина свечу и зажег ее от принесенного Золотинкой огня; а потом затанцевал вокруг стола. Вдруг он прыгнул к двери и исчез.
Вернулся он быстро — с большим подносом, полным всякой всячины. Они с Золотинкой накрыли стол; а хоббиты сидели, смеясь и восторгаясь: так дивно прекрасна была Золотинка и так смешно прыгал Том. И однако они, казалось, танцуют какой-то общий танец — не мешая друг другу, из двери в дверь и вокруг стола; и в один миг кушанья, сосуды и свечи стояли на местах. Вспыхнули лампады. Том поклонился гостям.
— Ужин готов, — сказала Золотинка; и хоббиты заметили, что платье на ней серебряное с белым поясом, а туфли точно сделаны из рыбьей чешуи. А Том был весь ярко-голубой, как умытая незабудка; а гетры зеленые.
Ужин был еще лучше, чем вчера. Заслушавшись Тома, хоббиты могли пропустить не одну трапезу; но когда еда стояла перед ними — им показалось, что последний раз они ели не меньше недели назад. Они не пели, даже не говорили, целиком погрузившись в это занятие. Но вскоре их сердца и души снова возвысились, и голоса зазвенели смехом и радостью.
Когда они поели, Золотинка спела им множество песен — песен, что весело журчали в холмах и тихо стекали в молчание; и в этой тиши им открылись воды и заводи глубже всех, что они знали, — и заглянув в них, они увидели в их безднах опрокинутое небо и сияющие алмазами звезды. Потом она снова пожелала каждому доброй ночи и оставила их сидеть у огня. Но теперь проснулся Том — и закидал их вопросами.
Он знал многое и о них, и об их семьях — и об истории и давних делах Края, о которых и сами-то хоббиты уже едва помнили. Они уже ничему не удивлялись; но он не скрывал, что знанием нового обязан Трофлю, которого, кажется, очень уважал, не то что они. «Он крепко стоит на ногах и руки у него в земле, — сказал Том. — Он мудр и приметлив». И еще им стало ясно, что Том имеет дело с эльфами: похоже было, что он получил от Гильдора вести о Фродо и его бегстве.
Том знал так много и расспрашивал так хитро, что Фродо, сам того не заметив, рассказал ему про Бильбо и свои надежды и страхи больше, чем всем — даже Гэндальфу. Том покачивал головой, и глаза его сверкнули, когда он услышал про Всадников.
— Покажи мне вашу Прелесть! — вдруг потребовал он в середине рассказа; и Фродо, к своему удивлению, вытащил цепочку, отстегнул ее и подал Кольцо Тому.