— У тебя смелое сердце, — Бродник с удивлением взглянул на Мерри. — Но это было глупо.
— Не знаю я, — сказал Мерри. — По-моему, тут ни смелости, ни глупости нет. Я еле выбрался. Затащило меня вроде куда-то…
Ну так вот. Иду я — и вдруг слышу: разговор у плетня. Один голос бормочет что-то, а другой — не то шепчет, не то шипит. Я ни слова из разговора не разобрал; хотел поближе подобраться — и вдруг дрожь меня взяла. Испугался я и уже повернул было назад, но тут ко мне что-то подошло сзади… и я споткнулся…
— Так я его и нашел, сударь, — вставил Ноб. — Господин Пахтарь послал меня с фонарем. Спустился я к Западным Воротам, ну а оттуда-то назад — к южным. Смотрю — шебуршится кто-то на дороге, как раз у дома Бита Осинника. Поклясться, конечно, не могу, а только показалось мне, что двое склонились над третьим и вроде подымают его… Я заорал, и туда. Но там уж никого не было, один господин Брендизайк на обочине лежал. Будто бы спал. Потряс я его. «Я утонул и лежу на дне», — говорит он мне, а потом как вскочит — и бегом сюда.
— Так, наверно, и было, — кивнул Мерри. — Хоть я и не помню что говорил. Не помню, что мне снилось — какая-то мерзость. Я словно распался… Не знаю, что на меня нашло.
— Зато я знаю, — сказал Бродник. — Тебя коснулось Дыханье Тьмы. Всадники, должно быть, оставили коней снаружи и тайно проникли в селенье. Им теперь все известно; они навестили Осинника; и тот южанин тоже наверняка шпион. Этой ночью в Усаде что-то случится.
— Что? — спросил Мерри. — Они нападут на трактир?
— Вряд ли, — показал головой Бродник. — Они ведь еще не все собрались. Да это и не по ним. Сильнее всего они во тьме да в пустошах; не станут они в открытую нападать на освещенный многолюдный дом… Но их сила — в страхе, и кое-кто в Усаде уже у них в когтях. Этих лиходеев они склонили ко злу: Осинника, кое-кого из южан, а быть может — и привратника. Они побеседовали в понедельник с Горри. Я видел их. Он был белым и трясся, когда они отъехали.
— Тут, кажется, кругом враги, — сказал Фродо. — Что же нам делать?
— Оставайтесь здесь, не ходите в спальни! Враги наверняка узнают, где они: в хоббичьих комнатах круглые окна. Мы все останемся тут и запрем и дверь, и окно. Но сначала мы с Нобом принесем ваши вещи.
Пока Бродника не было, Фродо быстро рассказал Мерри обо всем, что случилось после ужина. Когда Следопыт и Ноб вернулись, Мерри читал и перечитывал письмо.
— Я там взбил белье и положил по диванному валику в каждую постель, — сказал напоследок Ноб. — И завернул один в шерстяные одеяла — очень вышло похоже на вашу голову, господин Тор… — ой, простите, сударь, Подгорникс, — добавил он с усмешкой.
Пин рассмеялся.
— Очень похоже! — повторил он. — А что случится, когда они раскроют подделку?
— Увидим, — сказал Бродник. — Будем надеяться продержаться здесь до утра.
— Доброй вам ночи, — пожелал на прощанье Ноб. Мешки и снаряжение сложили кучей на полу. Потом придвинули к двери кресла и закрыли окно. Выглянув, Фродо увидел, что ночь совсем ясная. Над склонами Горы ярко сиял Серп[1]. Хоббит закрыл и запер тяжелые внутренние ставни и задернул шторы. Бродник раздул огонь и потушил свечи.
Хоббиты улеглись на одеяла ногами к очагу, а Бродник уселся в кресло у двери. Они немножко поговорили: Мерри хотелось еще кое-что узнать.
— «Перескочив через Луну»! — хохотнул он, заворачиваясь в одеяло. — Очень неосторожно, Фродо! Но хотелось бы мне быть там и все видеть. Усадичи будут толковать об этом еще лет сто.
— Еще бы, — отозвался Бродник. Потом все смолкло, и хоббиты один за другим уснули.
Глава 11
Клинок в ночи
Когда хоббиты готовились лечь спать в усадском трактире, ночь накрыла Забрендию; мгла струилась по низинам и вдоль берега реки. Дом в Кроличьей Балке окружала тишь. Толстик Боббер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Страх не давал ему покоя весь день, и ночью ему не спалось: в душном недвижном воздухе висела угроза. Когда он смотрел во мрак, черная тень пронзила тьму под деревьями, калитка сама собой открылась и бесшумно захлопнулась. Ужас охватил Толстика. Он отпрянул и какое-то время стоял, дрожа всем телом. Потом закрыл и запер дверь.
Ночь сгущалась. Тихо переступили копыта: лугом подводили лошадей. У калитки они остановились, и три черных силуэта, подобных обрывкам тьмы, проникли внутрь и поползли к дому. Один приблизился к двери, другой обогнул дом — и застыли, недвижные, как камни. Ночь проходила. Дом и деревья, казалось, ждали, затаив дыхание.