— Да это комарьё меня живьем сожрёт! — завопил наконец Пин. — Обжоры!.. Болото не засосет — так они высосут!
— А что же они, гады, едят, ежели, скажем, хоббита поблизости нет? — спросил Сэм, яростно скребя шею.
Весь день шли путники по этим пустынным затерянным местам. Лагерь пришлось разбивать в холоде и сырости; и всю ночь им не давало спать утомительное стрекотанье: камыши кишели отвратительными тварями, какой-то дурной родней сверчка. Их были тысячи, они звенели повсюду, вокруг только и слышалось: кровочки, кр-р-ровочки, кр-ровочки; к рассвету хоббиты совершенно ошалели.
Следующий день, четвертый, был немногим лучше, а ночь — не многим спокойней. Кровопросцы (как прозвал их Сэм) отстали, зато комары кинулись на них с удвоенной злобой.
Когда Фродо лежал, усталый, не в силах сомкнуть глаз, ему почудились дальние вспышки: вспыхивало и гасло на востоке. До зари было еще далеко.
— Что там за зарево? — спросил он Бродника, который поднялся и стоял, вглядываясь в ночь.
— Не знаю, — отозвался тот. — Слишком далеко. Странно: будто молнии бьют с вершины холма.
Фродо снова лег, но долго еще видел белые сполохи, и на их фоне — напряженно застывший высокий и темный силуэт Бродника. Потом забылся беспокойным сном.
На пятый день топи кончились — позади остались последние озера и поросшие тростником промоины. Далеко на востоке путникам виделась череда холмов. Самый высокий стоял справа от гряды и чуть поодаль. У него была коническая, слегка приплюснутая вершина.
— Заветрь, — сказал Бродник. — Древний Тракт (мы оставили его справа) огибает ее с юга и проходит близ ее подножья. Мы должны быть там завтра в полдень — если пойдем прямо туда. Думаю, так будет лучше всего.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Фродо.
— Вот что: когда мы туда придем — неизвестно еще, что мы там найдем. Гора близко от Тракта.
— Но мы ведь верно надеялись найти там Гэндальфа?
— Верно-то верно; но надежда мала. Если он вообще пойдет этим путем — он может не зайти в Усад, а значит, и не узнает, куда пошли мы. Во всяком случае, если только мы не окажемся там одновременно — мы неминуемо разминемся: ему (да и нам) опасно оставаться там долго. Ежели Всадники не отыщут нас в пустошах — они, скорее всего, сами явятся к Заветри. С нее далеко видно. Мы вот с вами стоим здесь — а с ее вершины нас может увидеть любой зверь, любая птица. Не всем птицам можно верить, а есть ведь и другие соглядатаи, куда хуже.
Хоббиты тревожно глядели на дальние холмы. Сэм, задрав голову, смотрел в бледное небо, боясь увидеть орлов или ястребов, следящих за ними злыми пронзительными глазами.
— Ну, ты обнадежишь, Бродник! — проворчал он.
— Что ты нам посоветуешь? — спросил Фродо.
— Думаю… — медленно начал Бродник, словно сам еще не был до конца уверен. — Думаю, самое лучшее — идти отсюда прямо на восток — к холмам, а не к Заветри. Есть там одна тропка вдоль их подножий, я знаю ее — она выведет нас к горе с севера. Там мы увидим… что увидим.
Весь тот день они тащились вперед, пока не спустился ранний холодный вечер. Земли стали зеленей и суше; но позади, на болотах, лежали туман и мглистые испарения. Печально чирикали и посвистывали птицы, пока круглый красный диск солнца медленно скрывался за горизонтом; потом настала полная тишина.
В конце дня они подошли к ручью, что бежал с холмов, что затеряться в болотах, и шли по нему, пока было светло. Была уже ночь, когда они наконец стали лагерем в ольшанике на берегу. Впереди смутно рисовались на дымном небе черные голые спины холмов. Этой ночью выставили стражу, а Бродник, казалось, вовсе не спал. Луна прибывала, и холодный серебристый свет заливал земли.
Вскоре после восхода все поднялись. Хоббиты были свежи, точно провели спокойную бестревожную ночь. Они стали уже привыкать к долгой ходьбе и скудной еде — а ведь прежде, в Крае, им едва ли хватило бы этого хотя бы просто для того чтобы держаться на ногах. Пин заявил, что Фродо выглядит вдвое толще прежнего.
— Очень странно, — сказал Фродо, затягивая пояс. — По-моему, от меня и половины не осталось. Ежели не перестану худеть — скоро и вовсе призраком сделаюсь.