— На этом эфесе начертаны лиходейские письмена, — сказал он. — Хоть ваши глаза, быть может, и не видят их. Храни его, Арагорн, храни до замка Эльронда! Но будь осторожен и старайся не касаться его. Увы! Врачевать раны, нанесенные этим клинком, не под силу даже мне. Я сделаю, что смогу — но тем более заклинаю вас идти сегодня без отдыха.
Он ощупал рану — и лицо его потемнело; а Фродо ощутил, как тает холод в боку и руке — от плеча по ней расходилось слабое тепло, и боль чуть-чуть унялась. Вечерние сумерки просветлели, точно отдернулась пелена. Он снова видел лица друзей, к нему вернулись надежда и силы.
— Ты поедешь на моем коне, — проговорил Глорфиндэль — Я укорочу стремена, а ты постарайся держаться покрепче. Но не бойся: конь мой не даст тебе упасть. Шаг его легок и ровен; а в нужде и опасности даже черным вражьим скакунам не угнаться за ним — он унесет тебя от беды.
— Нет! — возразил Фродо. — Я не поеду. Не хочу я скакать никуда, даже в Светлояр, если моим друзьям грозит опасность.
Глорфиндэль улыбнулся.
— Без тебя им опасность не грозит. Погоня-то за тобой. Если тебя с ними не будет — их оставят в покое.
На это Фродо возразить было нечего, и его убедили сесть на коня Глорфиндэля. Пони снова нагрузили поклажей, так что идти им теперь было легче; но хоббиты едва поспевали за быстрым, не знающим усталости эльфом. Он вел их вперед и вперед — в самую пасть ночи, и до самого рассвета не позволял им остановиться. К этому времени Пин, Мерри и Сэм только что не спали на ходу; даже Бродник сгорбился от усталости. Фродо забылся темной дремой.
Они свалились в вереск в нескольких футах от обочины и тут же уснули. Им показалось, что они только-только закрыли глаза, как Глорфиндэль оставшийся на страже, поднял их. Солнце стояло уже высоко, ночные туманы и тучи развеялись.
— Выпейте! — сказал Глорфиндэль, наливая каждому по очереди маленькую чарку из своей оправленной в серебрю кожаной баклаги. Напиток был чист, как вода, и совершенно безвкусен; но силы и жизнь прибывали в их жилах с каждым глотком. Съеденные после него черствый хлеб и сухие фрукты (это было все, что у них осталось) утолили голод лучше, чем самый плотный завтрак в Крае.
Они отдыхали меньше пяти часов — и вот опять шагали по Тракту. Глорфиндэль по-прежнему подгонял их и за весь день позволил сделать лишь два коротких привала. В этот день они покрыли до заката почти двадцать миль и подошли к месту, где Тракт сворачивал вправо и сбегал на дно долины, ведя прямиком к Бруинену. До сих пор хоббиты не видели и не слышали погони; но Глорфиндэль часто замирал и прислушивался, точно она была близко, и тревога затуманивала его лицо. Раз или два он заговаривал с Бродником по-эльфийски.
Но как бы ни тревожились их проводники, было ясно, что этой ночью хоббиты идти не могут. Они спотыкались на каждом шагу и не могли думать ни о чем кроме собственных сбитых ног. Боль терзала Фродо вдвое против прежнего, и днем все вокруг обращалось в призрачные серые тени. Он почти радовался приходу ночи — мир тогда казался не таким пустым и тусклым.
На следующее утро, чуть рассвело, хоббиты, по-прежнему усталые, снова вышли в путь. До Переправы было еще немало миль, и они, хоть и хромали, старались идти как можно быстрей.
— Самая большая опасность нас ждет у реки, — сказал им Глорфиндэль. — Сердце мое остерегает меня, что погоня близка, а у Переправы может быть засада.
Тракт неуклонно вел под гору, и по обочинам его местами росла трава — хоббиты шли по ней, и их усталым ногам становилось немного легче. Полдень давно миновал, когда Тракт неожиданно нырнул в тень густых высоких сосен и ввел путников в глубокое ущелье с крутыми влажными стенами красного камня. Эхо их торопливых шагов бежало следом за ними и казалось шагами погони. Внезапно, словно сквозь арку ворот, Тракт вырвался из прохода — и они увидели крутой спуск, а в его конце — прямую открытую дорогу и Переправу в Светлояр. На другой стороне поднимался бурый берег, прочерченный извивающейся тропой; а за ним, плечом к плечу, вонзившись пиками в небо, вставали горы.
В ущелье позади по-прежнему звучало эхо, порывистый шум, будто ветер дул сквозь ветви сосен. На миг Глорфиндэль обернулся и прислушался — и с громким вскриком:
— Бежим! Враг за нами! — прыгнул вперед.
Белый конь сорвался в галоп. Хоббиты побежали вниз по склону. Глорфиндэль и Бродник мчались сзади. Они были только на полпути, когда из проема в деревьях, где только что стояли беглецы, выехал Черный Всадник. Он придержал коня и остановился, покачиваясь в седле. За ним появился еще один, и еще; потом еще двое.