— Как бы над тобой самим не посмеялись, — покачал головой Гэндальф.
— Там посмотрим, — сказал Бильбо.
Назавтра на Кручу стала подниматься повозка за повозкой. Кое-кто ворчал, что вот, мол, "одни чужаки руки греют, а местные-то без дела сидят", но вскоре из Торбы посыпались заказы на разные яства, пития и роскошества: на всё, чем торговали в Хоббитоне, Приречье и вообще по-соседству. Народ заволновался: до праздника считанные дни, а где же почтальон с приглашениями?
Приглашения не замедлили, так что почту в Хоббитоне парализовало, в Приречье вообще завалило и в помощь почтальонам пришлось набирать доброхотов. Они нескончаемой вереницей тянулись на Кручу, неся сотни вежливых вариантов одного и того же ответа: "Спасибо, непременно приду".
Ворота Торбы украсила табличка: "ВХОДИТЬ ТОЛЬКО ПО ДЕЛУ НАСЧЁТ УГОЩЕНИЯ". Но, даже измыслив дело насчёт Угощения, войти было почти невозможно. Занятый по горло Бильбо сочинял приглашения, подкалывал ответы и устраивал кое-какие свои дела, с Угощением никак не связанные. После прибытия Гэндальфа он на глаза никому не показывался.
Однажды утром хоббиты проснулись и увидели, что просторный луг к югу от главного входа в Торбу, покрыт кольями и веревками для навесов и шатров. В ограде со стороны дороги, прорубили специальный вход и соорудили большие белые ворота, к которым вели широкие ступеньки. Все три семейства Исторбинки, примыкавшей к лугу, которым теперь ужасно завидовали, были до крайности заинтригованы. Старик Скромби даже перестал делать вид, что работает в саду.
Стали подниматься шатры. Самый большой из них оказался так велик, что в нём поместилось росшее на поле громадное дерево, которое теперь гордо высилось во главе основного стола. Все его ветки украсили фонариками. Но самой обещающей (с точки зрения хоббитов) была огромная кухня под открытым небом, которую соорудили в северном углу поля. На помощь гномам и прочим новоприбывшим чужеземцам, обосновавшимся в Торбе, пришла целая толпа поваров из всех трактиров и харчевен на много миль окрест. Общее возбуждение достигло предела.
Между тем небо затянуло. Погода испортилась в среду, накануне Угощения. Встревожились все до единого. Но вот настал четверг, двадцать второе сентября. Засияло солнце, тучи разошлись, флаги заплескались, и пошла потеха.
Бильбо Торбинс обещал всего-навсего Угощение, а на самом деле устроил великолепное празднество. Ближайшие соседи были приглашены от первого до последнего. А если кого случайно и забыли позвать, то они всё равно пришли, так что это было неважно. Многие были приглашены из других уделов Хоббитании, а некоторые даже из-за границы. Бильбо лично встречал званых (и незваных) гостей у Белых ворот. Он раздавал подарки всем и каждому, а кто хотел получить ещё один, выбирался задним ходом и снова подходил к воротам. Хоббиты всегда дарят другим подарки на свой день рождения — подарки обычно не слишком дорогие и не всем, как в этот раз, но обычай хороший. В Хоббитоне и Приречье что ни день, то чьё-нибудь рожденье, а значит, в этих краях всякий может рассчитывать хотя бы на один подарок в неделю. Им не надоедает.
А тут и подарки были просто удивительные. Хоббиты помоложе так поразились, что чуть не позабыли угощаться. Им достались совершенно невиданные игрушки, все очень красивые, а некоторые явно волшебные. Многие, действительно, были заказаны заранее, за год, и привезли их из Дола и Подгорного царства: гномы постарались.
Когда всех встретили, приветили и провели в ворота, начались песни, пляски, музыка, игры — а еды и питья хоть отбавляй. Угощение было тройное: полдник, чай и обед (или, пожалуй, ужин). К полднику и чаю народ сходился в шатры, а всё остальное время пили и ели что, кому и где хочется, с одиннадцати до половины седьмого, пока не начался фейерверк.
Фейерверком заправлял Гэндальф: он не только привёз ракеты, он их сам придумал и смастерил, чтобы разукрасить небо огненными картинами. Он же наготовил множество хлопушек, шутих, бенгальских огней, золотой россыпи, факельных искромётов, гномьих сверкающих свечей, эльфийских молний и гоблинского громобоя. Получались они у него превосходно и с годами всё лучше.
Огненные птицы реяли в небе, оглушая выси звонким пением. На тёмных стволах вспыхивала ярко-зеленая весенняя листва, и с сияющих ветвей на головы изумлённым хоббитам сыпались огненные цветы, сыпались и гасли перед самым их носом, оставляя в воздухе нежный аромат. Рои сверкающих мотыльков вспархивали на деревья, взвивались в небо цветные огни — и оборачивались орлами, парусниками, лебедиными стаями. Багровые тучи извергали на землю жёлтый ливень. Потом грянул боевой клич, лес серебряных копий взметнулся к небу и обрушился в реку со змеиным шипом. Коронный номер в честь Бильбо Гэндальф приберёг под конец: он, видно, задумал насмерть удивить хоббитов, и своего добился. Все огни потухли; в небо поднялся исполинский дымный столб. Он склубился в дальнюю гору, вершина её разгорелась и полыхнула ало-зелёным пламенем. Из пламени вылетел красно-золотой дракон, до ужаса настоящий, только поменьше: глаза его горели яростью, пасть изрыгала огонь; с бешеным рёвом описал он три свистящих круга, снижаясь на толпу. Все пригнулись, многие попадали ничком. Дракон пронёсся над головами хоббитов, перекувырнулся в воздухе и с оглушительным грохотом взорвался над Приречьем.