— Давай, — улыбаясь, согласился Арагорн.
Фродо оказался предоставленным самому себе, потому что Сэм успел уснуть. Он чувствовал себя одиноким и заброшенным, хотя вокруг было много эльфов. Но они, не обращая на него внимания, отрешённо слушали песни менестрелей. Фродо тоже стал слушать.
Мгновенно красота мелодии и музыка вплетённых в неё, пусть и почти непонятных, слов заворожила его. Казалось, что слова обретают форму, и перед ним уже открывались видения дальних стран и блеск сокровищ, каких он и вообразить-то себе не мог; и отблески каминного пламени сгустились в золотистый туман над пенистыми морями, что вздыхали где-то у края мира, и заворожённость Фродо превращалась в сон, и вокруг него заструилась бескрайняя золотисто-серебряная река, и картины слились в неразличимый узор, и воздух затрепетал, и трепет этот пронзил его, заглушил все звуки и умчал в страну сновидений.
И долго блуждал он в дрёме, навеянной музыкой, пока она не превратилась в журчание воды, а затем неожиданно в голос, похожий на голос Бильбо, который декламировал нараспев. Сначала едва слышно, а потом яснее потекли слова:
В Арвении моряк Эрендил
Построил лебедь-ладью.
Решил направить он в Нимбертил
Лёгкую лодку свою.
Из ткани серебряной сшил паруса,
И светлой обшивка была.
А мачту сверкающий стяг украшал,
И мчалась ладья, как стрела.
Кольчугу звенящую он надел,
Древний доспех королей,
И руны на светлом щите начертал,
Что любых ударов сильней.
Из рога дракона лук сделан был,
А стрелы из эбонита
Колчан серебристый надёжно хранил;
Наличник был твёрже нефрита.
Прославленный меч он на пояс надел,
А шлем высокий венчал
Орлиный плюмаж; эльфийский берилл
На груди его ярко сверкал.
Под луной и под звёздами
странствовал он
Далеко от северных стран,
По дивным, неведомым водам блуждал
Там, где времени счёт иссякал.
И сбившись с пути,
в спешке он уплывал
От скрежета трущихся льдов,
От подземного пламени и от жары
Выжженных голых краёв.
И долго-долго в беззвёздной тьме
Скитался он без дорог,
И в Вечную Ночь ненароком заплыл,
Что свет рассеять не мог.
Среди слепой мглы
неожиданно вихрь
В гневе крыла распростёр,
От Запада прочь угнал он ладью,
Унёс к Востоку её.
Но Элвинг слетела быстро к нему,
Сверкая, словно звезда,
И пламя живое рассеяло тьму,
И отступила беда.
Дивный вручила ему Силмарил,
Одела венец на чело.
И вновь ладью повернул Эрендил,
Сжав рулевое весло. Но в Тарменеле вдруг ураган
Проснулся в ночи глухой.
Как смерть, могучий, пронёсся он,
Взвыл над морскою водой,
Вспенил во мраке седые валы,
Парус сорвал корабля,
И по морю, где смертные
прежде не шли,
На Запад помчалась ладья.
И снова сквозь Вечную Ночь понесли
Ревущие воды его,
И чёрные гривы волн устремились
На берег, размытый давно.
Но вот с перламутровых берегов,
Там, где конец всех миров,
Зазвучал томительно-нежный
напев
Под шёпот пенных валов.
И вот безмолвная встала гора
В сумерках первых лучей,
И показался вдали Элдамар,
Что лежит в конце всех морей.
И отпустила скитальца Ночь:
Он в белую гавань вошёл,
Где тени из вод морских гонит
прочь
Свет башен твоих, Тирион.
То эльфов обитель была, Илмарин,
Гора, что как чистый хрусталь,
Там воздух живил, и немеркнущий
свет
В зелёной долине сиял.
Там он от странствий своих отдохнул
И древние саги узнал,
И забытых напевов слова услыхал,
И сам их на лютне играл.
И эльфами в белое был он одет,
И семь раз возвестил о нём свет,
Когда по Каласириану он шёл,
Одинокий, в неведомый дол.
Он попал
в неподвластный времени зал,
Где правит король эльдар,
Где годы бессчётны,
как капли в реке,
В глуби Илмарина, прозрачной горе.
И тайные речи держались там
Об эльфах и роде людей,
И видел он то, что здесь никогда
Не явит никакой чудодей.
Построили новый корабль для него
Из мифрила и хрусталя,
Но не парус нёс его, не весло,
А нетленные вечно крыла
Мачту украсил его Силмарил,
Который сама Элберет
Подняла со стягом, словно огонь,
И дала нерушимый завет
Бег корабля в небеса устремить
За лунный и солнечный свет.
От вечносущих Окраинных гор,
Где потоки струят серебро,
Крылья помчали его легко,
В небеса взметнув высоко.
Туда, где Норланда воды бегут,
Свой он направил маршрут,
Чтобы дом увидать на туманной
земле,
Хоть звездою сам стал в вышине.
Над Средиземьем пронёсся он
И услышал рыданья и стон
Смертных женщин и дев
эльфийских напев,
Что к лучистой звезде обращён.
Но завет нерушимый
теперь он нёс:
Не знать покоя нигде,
Пока свет луны неугасим,
Блуждать по небесной стезе,
И с вечерних туманов
вплоть до зари
Украшать небосвод голубой,
И вечно средь звёзд
огонь свой нести,
Стать Закатной Звездой.
Такую судьбу принять он решил:
Символом Запада стал Эрендил