Внутри гостиной были свалены большой кучей пакетики и свёртки и разные небольшие вещицы. На каждом были приколоты записочки, типа:
"АДЕЛАРДУ КРОЛУ от Бильбо в ЛИЧНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ" — на зонтике.
(Аделард умудрился прихватить ещё изрядно всего и без подписи.)
"ДОРЕ ТОРБИНС с любовью от Бильбо в память ДОЛГОЙ переписки" — на большой корзине для бумаг.
Дора была сестрой Дрого и самой старой из живых родственниц Бильбо и Фродо. Ей было девяносто девять, и за полстолетия она исписала не одну стопу бумаги.
"МИЛКО ГЛУБОКОПУ от Б.Т., надеюсь, пригодится" — на золотой ручке и чернильнице.
Милко никогда не отвечал на письма.
"АНЖЕЛИКЕ от дяди Бильбо" — на круглом выпуклом зеркале.
Анжелика была младшей из Торбинсов и слишком уж увлекалась рассматриванием своего личика.
"Дар для коллекции ХЬЮГО ТОЛСТОБРЮХЛА" — на ящике для книг (пустом).
Хьюго любил брать книги взаймы, но почти никогда не возвращал.
"ЛОБЕЛИИ ЛЯКОШЕЛЬ-ТОРБИНС в качестве ПОДАРКА" — на коробочке с серебряными ложками.
Бильбо подозревал, что, когда он возвратился из своего первого путешествия, большая часть его ложек осталась у неё в руках. Лобелия это прекрасно знала. Появившись на следующий день после Угощения, она мгновенно поняла намёк, но ложки всё-таки взяла.
Здесь приведена лишь небольшая выдержка из списка подарков. Нора Бильбо за его долгую жизнь была просто забита разными вещичками. Такова уж судьба всех хоббитских нор: виной тому в основном обычай раздавать на день рождения много подарков. Не то чтобы, разумеется, все подарки были непременно новые: всей округе циркулировали одна-две вещицы, которыми за давностью забыли как пользоваться, — но Бильбо обычно раздавал новые подарки и хранил те, что получил. Теперь старая нора немного поочистилась.
Каждый из подарков был снабжён табличкой, написанной Бильбо собственноручно, иногда с намёками и шутками. Но конечно, большинство вещей было отдано туда, где в них нуждались. Хоббиты победнее, особенно из Исторбинки, просто обогатились. Старик Скромби получил два мешка картофеля, новую лопату, шерстяной жилет и бутылку смазки для скрипучих петель. Старый Рори Брендизайк — в знак своего широкого гостеприимства — добрую дюжину бутылок "Старого Виноградника": крепкого красного вина из Южного удела доброй выдержки, закупоренных ещё отцом Бильбо. После первой же бутылки Рори совершенно простил Бильбо и объявил его отличным парнем.
Фродо тоже не был обделён. И, конечно, основные ценности, книги, картины и мебель (последняя даже в избытке) остались в его владении. Однако о деньгах или драгоценностях не было ни слуху, ни духу: не было роздано ни пенни и ни стеклянной бусинки.
Вечер потонул в хлопотах. С быстротой пожара распространился слух, будто всё имущество Бильбо пойдёт в распродажу или, того пуще, на дармовщинку — приходи и бери. Охочие хоббиты валили толпами, а спроваживать их приходилось по одному. Таблички оторвались и перемешались, вспыхнули ссоры. Кто-то возился в гостиной, пытаясь прихватить побольше, кто-то стремился удрать с вещичками, предназначенными другим, или с тем, что плохо лежит. Дорога к воротам была забита тележками и тачками.
В разгар суматохи явились Лякошель-Торбинсы. Фродо как раз пошёл передохнуть и оставил за себя своего приятеля, Мерри Брендизайка. Когда Отто громогласно потребовал "этого племянничка Бильбо", Мерри поклонился и развёл руками.
— Ему нездоровится, — сказал он. — Он отдыхает.
— Проще говоря, племянничек прячется, — уточнила Лобелия. — Ну, а мы пришли его повидать и непременно повидаем. Пойди-ка доложи ему об этом!
Мерри отправился докладывать, и Лякошели долго проторчали в прихожей, так что у них было время разыскать предназначенные им ложки, что отнюдь не улучшило их настроения. Наконец Лякошелей впустили в кабинет. Фродо сидел за столом, заваленным кипой бумаг. Вид у него был нездоровый — и уж во всяком случае, не слишком приветливый; он поднялся из-за стола, поигрывая чем-то в кармане, — но разговаривал вполне учтиво.
А Лякошели вели себя весьма напористо. Сначала они стали предлагать за разные ценные вещи без этикеток бросовые цены. Фродо отвечал, что подарки подарками, а вообще-то здесь ничего не продаётся; они поджали губы и сказали, что им это крайне подозрительно.
— Мне одно ясно, — добавил Отто, — что уж кто-кто, а ты-то себе неплохо руки нагрел. Требую немедленно показать завещание!