Настало молчание. Гэндальф снова сел в кресло и попыхивал трубкой: должно быть, задумался. И глаза прикрыл, но из-под век зорко следил за Фродо. А Фродо неотрывно глядел на тёмно-алые уголья в камине, только их и видел, и чудилось ему, что он заглядывает в глубокий огненный колодец. Он думал о легендарных багровых расщелинах древней и страшной Горы.
— Так! — сказал наконец Гэндальф. — Ну, и о чём ты размышляешь? Что решил?
— Ничего, — глухо откликнулся Фродо. Но огненная тьма вдруг выпустила его. Он снова сидел в светлой комнате, изумляясь яркому окну и солнечному саду. — А впрочем, решил. Насколько я тебя понял, придётся мне, наверно, оставить пока Кольцо у себя и сберечь его, что бы там оно со мной ни сотворило.
— Что бы оно ни сотворило, нескоро, очень нескоро сумеет Кольцо повернуть тебя ко злу, если ты берешься хранить его с такой целью, — сказал Гэндальф.
— Надеюсь, — сказал Фродо. — Только хорошо бы ты всё-таки нашёл какого-нибудь хранителя понадёжней. А пока что, если ты прав, то я опасен, опасен для всех кто живёт рядом со мной. Вряд ли мне, стало быть, удастся сберечь Кольцо и уберечь друзей, если я останусь дома. Придётся мне бросить Торбу, покинуть Шир и вообще уйти, куда глаза глядят. — Он вздохнул. — Хорошо бы всё-таки спасти Хоббитанию, — правда, я иной раз клял хоббитов за глупость последними словами, призывая на них землетрясение и драконов: но нет уж, лучше не надо. Пока у меня за спиной спокойный и уютный Шир, мне как-то легче: я знаю, что есть, куда вернуться, даже если не суждено.
Я, конечно, и раньше думал, не уйти ли мне, только представлял себе какой-то пикник: приключения, как у Бильбо или даже интереснее — разные ведь бывают, и все хорошо кончаются. А тут — изгнание, путь из страха в страх, и смерть попятам. Да и путешествовать мне, видно, придётся одному, раз мне выпала такая доля — спасать Шир. Только я же маленький, для всех чужой и — как бы это сказать? — без тени надежды. А Враг такой сильный и страшный.
Он не признался Гэндальфу, что пока говорил, в сердце его вспыхнуло желание пойти вслед за Бильбо — пойти и, быть может, даже встретиться с ним. Желание было такое сильное, что страх отступил: он, пожалуй, так бы и кинулся бежать без шляпы вниз по дороге, как когда-то, таким же утром, давным-давно, Бильбо.
— Дорогой Фродо! — воскликнул Гэндальф. — Верно сказал я: изумительные существа хоббиты. Кажется, и месяца хватит, чтобы их изучить, а они и через сто лет тебя несказанно удивят. Вот уж чего не ожидал — даже и от тебя! Бильбо-то не ошибся с наследником, хотя не понимал, как это важно. Да, похоже, что ты как нельзя более прав. По нынешним временам Кольцу не место в Хоббитании: тебе для твоей, да и не только твоей, безопасности придётся уйти и на время забыть, что ты — Торбинс. Опасное это имя за пределами Шира. Дай-ка я придумаю тебе другое… Назовись ты, пожалуй, Накручинсом.
А одному тебе идти всё-таки не стоит. Кому там из своих приятелей ты вполне доверяешь, кто согласится поддержать тебя, кто готов пойти навстречу неведомым опасностям?.. Только будь поосторожнее в выборе. И болтай поменьше, даже с ближайшими друзьями! У Врага повсюду шпионы, он всё слышит.
Маг вдруг осёкся и прислушался. В комнате и в саду стояла звонкая тишина. Гэндальф подкрался к окну, вспрыгнул на подоконник, протянул длинную руку — и в окне, жалобно пискнув, появилась кудрявая голова Сэма Скромби, вытянутая за ухо.
— Так, так, клянусь бородой! — сказал Гэндальф. — Сэм Скромби, он самый. Под окном, значит?
— Да что вы, сударь, что вы, господин Гэндальф! — горячо возразил Сэм. — Под каким окном! Я тут просто полол и подстригал траву: видите? — он показал в своё оправдание садовые ножницы.
— Вижу, — мрачно отозвался Гэндальф. — А вот щёлкать твои ножницы давно что-то перестали. Подслушивал?
— Подсушивал, сударь? Да нет, зачем же, и так всё подсохло.
— Ты дурака-то не валяй! Что слышал и зачем подслушивал? — Глаза Гэндальфа сверкнули и брови ощетинились.
— Мистер Фродо, сэр! — в ужасе выкрикнул Сэм. — Не позволяйте ему, сэр, а то он меня во что-нибудь раз — и превратит. Доказывай потом моему старику, что это я. Я же ничего худого не хотел, честное слово, сэр!
— Ни во что он тебя не превратит, — сказал, еле сдерживая смех, изумлённый и озадаченный Фродо. — Он знает, как и я, что ты подслушивал без худого умысла. Ты бояться-то не бойся, а спрошено — отвечай!