— Тогда я рад, что Лиандра может его любить, — заметил я, вставая. Больше тут нечего сказать, только ещё одно. — Если бы я знал, что планирует эмира, этого бы не случилось.
— Я знаю, Хавальд. Мы друзья?
Теперь я удивлённо посмотрел на неё.
— Ты не слушала, Серафина?
— Да, — промолвила она. — Я просто хотела уточнить, правильно ли поняла.
— Серафина… прости, Хелис… я имел в виду всё, что сказал.
— Я надеялась на это.
Я повернулся, собираясь уйти.
— Хавальд?
Я обернулся.
— Разве ты не хотел спросить, пойду ли я с тобой, чтобы уничтожить Ночных Ястребов?
Я нахмурился.
— В этом доме вообще ничего нельзя скрыть?
Она рассмеялась.
— Нет можно, намного больше, чем ты думаешь, Хавальд. Но да, я пойду с тобой. Я вам понадоблюсь.
Наталия сказала тоже самое. Я взялся за ручку двери.
— Хавальд?
Я вздохнул. Она указала тонким пальцем на потолок. Там на каждой стене прямо под потолком, находилось по пять прямоугольных отверстий, шириной в две ладони. Когда в Газалабаде было жарко, а жарко было всегда, и дом нагревался, тогда эти отверстия давали горячему воздуху выход, так что в доме никогда не было душно.
Эти отверстия под потолком были в каждой комнате. Наши комнаты, а также комнаты Наталии и Серафины выходили во внутренний двор. С другой стороны коридора были ещё комнаты, расположенные у внешней стены, с маленькими и в большинстве случаев закрытыми окнами, прохладнее и темнее. Слева от комнаты Серафины находилась спальня Наталии, справа — комната Лиандры, затем следовала моя.
Армин был прав. Этот дом был звукопроницаемым. Больше, чем я думал.
Я посмотрел на вентиляционные отверстия.
— Почему я никогда ничего не слышу? — спросил я, всё ещё не веря в то, что не заметил их раньше.
— Могу поспорить, что ты слышал Яноша, когда он разговаривал с Зиглиндой или иногда Вароша. Или Армина.
Я кивнул.
— Да, конечно. Но я никогда не слышал вас.
— Мы, женщины, говорим друг с другом иначе. И иначе слушаем, — она встала, подошла ко мне, открыла дверь и мягко вытолкала в коридор. — Мне не стоит задерживать тебя дольше, — дружелюбно сказала она. — У тебя ещё много дел.
Я ошеломлённо стоял, уставившись на дверь. Услышав тихий смех, я обернулся. Там стоял Армин с ухмылкой на лице.
— Вы тоже сейчас чувствуете носовое кольцо, как у быка?
Дверь распахнулась, и Серафина высунула голову.
— Иногда бык только думает, что его ведут, на самом же деле он слепо спотыкается, — промолвила она с испепеляющим взглядом в сторону Армина. Она сверкнула взглядом на меня тоже, затем снова захлопнула дверь. Мы с Армином переглянулись.
— Мне нужно ещё кое-что сделать в городе, — мягко заметил я.
— О, — произнёс он. — Конечно. Тогда не стоит оттягивать. Написано: если откладывать проблему в долгий ящик, иногда тот может и переполниться.
— Мне интересно, где всё это написано, — ответил я, когда мы направились в сторону лестницы.
— В священных писаниях, в мудрых словах, оставленных нам и в книге жизни. Каждый день я читаю что-то новое и всегда готов поделиться с вами своей с таким трудом добытой мудростью, — он низко поклонился. — Я ваш самый покорный слуга, эссэри.
— Недавно я познакомился с эльфом, с которым бы вы прекрасно поладили, — сухо сказал я.
Тарук ждал нас в холле и поклонился, когда увидел меня. Я кое-что вспомнил.
Моё внимание сосредоточилось на висящем высоко над нами канделябре.
— Тарук, — обратился я к нему. — Ты видишь все эти многочисленные свечи?
Он посмотрел на потолок.
— Да, господин. Люстра пыльная, — заметил он.
Я отмахнулся.
— Дело не в этом. Я просто не вижу смысла в том, что столько много свечей находится на такой высоте, если до них нельзя дотянуться. Должен быть какой-то способ.
— Вы хотите увидеть их зажжённым, когда наступит ночь? — спросил он. — Или хотите, чтобы люстру помыли?
На ней были десятки ламп с прозрачным стеклом, ещё больше свечей без стекла, а также сотни кристаллов и линз, развешанных на восьми внушительных рожках. Армии слуг придётся мыть её целую неделю… скорее всего, нужно будет снять каждый кристалл, а потом повесить обратно на тоже самое место. Сколько работы!
Поэтому я покачал головой.
— Нет, я просто хочу знать, что скрывает в себе этот канделябр. Он меня беспокоит, глядя, как он весит над нашими головами. Я хочу знать, насколько он безопасен.
Кроме того, в нём должен быть какой-то смысл. В этом доме всё имеет смысл. Выясни, какой.
Армин поднял взгляд на хрустальную люстру, как будто никогда прежде её не видел.