Между стеной и башней располагался сад с небольшим искусственным водоёмом, который должен был где-то подпитываться водой, в противном случае он бы уже давно высох. В нём плавала медлительная, странная рыба, а под небольшими финиковыми кустами располагалась скамья, на которой сидел курящий трубку и наблюдающий за нами старик. Необычно было то, что именно в этом углу оборонительная стена заросла плющом. За ним скрывалась дверь, а из-за деревьев и кустов маленького сада с этого ракурса её было не видно.
Хранитель Протокола заметил мой взгляд и улыбнулся, когда отстёгивал богато украшенный ключ с серебряной цепочки на шеи.
— Старый эмир, отец моей госпожи, посадил этот сад и установил дверь, — сообщил он нам с озорной улыбкой. — Ему надоело наказывать свою стражу, потому что молодая эссэра Фала постоянно перелезала через крепостные валы.
— Он действительно их наказывал? — с любопытством спросила Серафина, когда я наклонился, чтобы пройти через низкую дверь. Стена была толстой, и это скорее был проход или короткий туннель, больше, чем на голову ниже меня. Дальнейший путь нам преградила опускная решётка. Когда Хахмед закрыл за нами дверь, меня охватило подозрение. И, должен признать, что почувствовал облегчение, когда опускная решётка, слегка звякнув, поднялась вверх.
— Только формально, — ответил Хахмед. — Ведь охранникам не разрешается прикасаться к семье, так что же им оставалось делать? Только и информировать эмира, что его дочь снова отбилась от рук.
— Я правильно понимаю, что эссэра Фала сама носила корону? — спросила Серафина, когда мы с другой стороны стены вышли в сад. Я был рад, что снова могу выпрямиться. Здесь Хранитель Протокола остановился, чтобы запереть тяжёлую железную дверь, задвинув два тяжёлых засова и тем же ключом зафиксировав их в этом положении. Это была достойная внимания конструкция, потому что теперь тяжёлые засовы нельзя было сдвинуть с места даже с этой стороны. Он снова тщательно прикрепил ключ к цепочке на шеи, продолжив разговор.
— Нет. Она нашла себе молодого принца, который любил её. Он был родом из боковой ветви племени Дерева и готов присоединится к племени Льва. Он не хотел ничего иного, как быть эссэре Фале хорошим мужем. И ему это удалось, потому что этот союз был счастливым, а моя госпожа всё ещё скорбит по нему. Хотя он и носил корону, но все знали, кто действительно управлял судьбами людей. Эмир, пусть боги милостиво примут его душу, многое унаследовал от отца: честь и терпение. А от лисицы, как когда-то называли мою госпожу — дальновидность, принимать мудрые советы и хитрость. Вы ещё не так хорошо знаете историю нашей страны и этого города, но позвольте сказать, что прошли столетия с тех пор, как такой мудрый человек, как мой господин, эмир, правил городом, — он посмотрел на меня. — Если бы вы знали город таким, каким он был во времена моей юности, то смогли бы представить, чего достигло племя Льва всего за несколько поколений, — его лицо потемнело. — Увидеть, как его убила эта тварь… Та ночь была одновременно самым тёмным и самым светлым часом Золотого города… Если бы Глаз Газалабада не засиял так ярко для эмиры, если бы боги не совершили такое явное предзнаменование, вполне возможно, что Золотой город находился бы сегодня в страхе, волнении и панике. Неуправляемый, кроме как силой оружия, — он отвёл взгляд. — Это случилось бы не в первый раз.
Затем он тихо продолжил:
— Сюда пожалуйста, эссэри.
Когда мы пролезли через кусты розы и ступили на ещё одну широкую, мощёную дорожу, которая недалеко от конюшен вела к самим зданиям дворца, я увидел задумчивый взгляд Серафины.
— Прошу, подождите немного, — попросила она и остановилась.
Мы с Хахмедом удивлённо посмотрела на неё, потом, увидев, как она переводит дух и оглядывается по сторонам, поняли. Я заметил слёзы на её глазах.
— Это старый дворец, дворец моего отца, — тихо промолвила она. — Здесь я выросла, это место было моим домом. Вон там стояли большие конюшни, в моё время там даже находились песочные карьеры для гордых грифонов. Там я познакомилась с Джербилом, он пытался убедить одного из наездников грифонов в следующий полёт взять его с собой. Мы были детьми, и всё это произошло ужасно давно, — она застенчиво улыбнулась. — Я знаю, сколько прошло время, но здесь всё выглядит так, будто это случилось только вчера. Возможно, розы другие… но эту часть сада перепланировала моя мать… а теперь его, скорее всего, называют старым садом, — она вздохнула и закрыла глаза. — Простите, это очень странное чувство, — заметила она, снова открывая глаза.