- Забыл! - засмеялся академик. - Разве мало ко мне приходило таких, как вы?.. Ну, хорошо, мой дорогой, у нас еще будет время для воспоминаний. А сейчас начнем.
...Забилось и вдруг замерло сердце Михаила. Подходит неизвестное, а может... и страшное.
- Садитесь сюда!
Его привели к креслу, посадили, натянули на голову какую-то холодную металлическую вещь.
- Внимание! - сказал академик. - Петр Сергеевич, ток!
Парима уже не могла сидеть спокойно. Она пододвинулась ближе к краю ширмы, выглянула оттуда. В глаза ударил ослепительный, почти фиолетовый свет. Пришлось надеть синие очки, которые заранее дал ей Щеглов.
Михаил с металлическим шлемом на голове сидел перед прожектором. Свет бил ему прямо в глаза. Академик внимательно следил за приборами на пульте дифференциатора.
- Что вы видите, дорогой?
- Вижу тусклый свет, - хрипло сказал Михаил.
- А сейчас? - академик передвинул рычажок настройки.
- Не вижу ничего! - взволновался больной.
- Ну, так сейчас увидите! - Довгополов подал знак, и Щеглов включил еще один прожектор.
- Вижу.
Несколько раз усиливал свет Щеглов, и каждый раз после какого-то движения руки академика на пульте дифференциатора Михаил заявлял, что не видит ничего.
Парима не понимала, что тут происходит. Щеглов не успел разъяснить методику лечения. Да если бы и объяснил, вряд ли поняла бы Парима все.
Этому больному можно вернуть зрение двумя путями. Усилить, например, электромагнитные колебания поврежденной части мозга с помощью интегратора. Человек начнет видеть. Но слишком дорого придется заплатить за это со временем: интегратор убьет человека рано или поздно.
Академик Довгополов выбрал иной путь: он заставляет бороться за зрение собственный мозг больного.
Вот в глаза Лымаря падает поток света. Хотя и очень слабенькие, но в мозгу больного все же возникают электромагнитные колебания. Дифференциатор эти колебания принимает, усиливает и посылает обратно в мозг, но, как говорят, "в противофазе". Эти колебания не усиливают колебаний мозга, а ослабляют, угнетают их.
Однако мозг борется. Он мобилизует все силы, и все же преодолевает внешнее торможение. Тогда надо еще усилить действие дифференциатора. И снова мозг бросается в бой. На помощь клеткам, которые были повреждены, приходят другие, - ведь это не шутка, что-то необычное угрожает существованию всего организма!
И вот так, - конечно, постепенно, медленно, - на протяжении многих сеансов мозг, так сказать, "тренируется", учится наново самостоятельно выполнять свои сложные функции. Это нечто похожее на восстановление перебитых, разрушенных и затем сшитых мышц. Лишь тренировкой, как ни болезненна и утомительна она, можно вернуть к жизни почти мертвые ткани.
Сложные, очень сложные это вопросы для малайской девушки, не успевшей закончить даже техникум. Но она верит во всемогущество науки; верит в то, что для ее любимого вновь заиграет всеми красками яркий жизнерадостный мир. И сейчас, в минуты, когда от надежды до отчаяния - один шаг, она боится пропустить что-либо - жест, слово, будто от этого зависит все.
- ...А теперь? - допытывается Довгополов.
- Н-не в-вижу... - шепчет Лымарь.
- Как вас зовут?.. - академик внимательно поглядывает на экран, где суетится, выплясывает змейка электромагнитных колебаний мозга больного.
- Как... зовут?.. - медленно, с большим усилием переспрашивает больной. Он морщит лоб, припоминая: а в самом деле, как его зовут и кто он?
Не только слепоту, но и много других заболеваний и недостатков можно вылечить с помощью этого чудесного прибора. Случается, что человек теряет память. Увиденное и услышанное он забывает немедленно. Так пусть же со шлемом дифференциатора на голове заставит свой мозг тренироваться, работать; пусть напрягает его так, как напрягает сейчас этот больной.
- Меня... зовут... Михаил...
- Свет видите?
- Вижу.
Секунду тому назад он не видел. Значит, мозг борется, мозг выздоравливает!
- Достаточно! - шепчет академик. - Кончайте.
Щелкнул переключатель. Погасли мощные прожекторы. Тускло, неприветливо стало в большом зале.
Михаил схватился с кресла и вскрикнул:
- Вижу!.. Вас вижу, товарищ профессор!.. Вы в сером костюме, да?.. Петр Сергеевич, и вас!.. Ой, снова темнеет в глазах!.. Я снова не вижу!.. Не вижу!
- Успокойтесь, успокойтесь, мой дорогой! - ласково, как ребенку, говорит академик. - Это же только первый сеанс. С каждым разом все дольше будет светить для вас свет. И, наконец, засияет навсегда.
- Спасибо! - Лымарь нащупал руку академика и крепко пожал ее. - Спасибо!
Щеглов отвернулся. У него в горле стал терпкий комок, радостной болью сжалось сердце.
Он привык считать себя рассудительным, черствым, не способным к сантиментам, но в это мгновение не мог быть спокойным и он.
Парима плакала не стыдясь. То были светлые слезы радости.
Щеглов взял ее за руку и подвел к Михаилу. Она молча обняла любимого, прильнула щекой к его плечу. И он не удивился, словно знал, что Парима все время была здесь, рядом.
- Пойдем, дорогая! - сказал он тихо.
- Только не волноваться! - погрозил вслед им Довгополов. Он вытер пот со лба и повторил уже с иной интонацией, задумчиво: - Не волноваться!.. Гм... Хорошо говорить!
Академик подергал себя за седую бороду и резко повернулся к Щеглову:
- Прозрел!.. Вы слышите: прозрел!.. Пусть на мгновение, но ведь это начало. Человек, обреченный на самое страшное, спасен... Так разве ради этого не стоило мечтать и бороться?! - Он еще немного помолчал, а затем шутливо пожаловался: - Мой дорогой, о чем же мечтать дальше?.. Покорена земля и воды, энергия атома и межзвездное пространство... Начинает раскрываться самое сокровенное: тайна живого мозга... Что же еще?
Щеглов только улыбнулся в ответ: дорогой академик, впереди еще работы да работы! И всегда, как пылающий маяк, впереди горят яркие мечты. Без мечты нет жизни.
- Я вижу солнце! - послышался из коридора взволнованный голос Лымаря.
Довгополов и Щеглов оглянулись. Сквозь открытую дверь было видно: у окна, залитые яркими лучами солнца, стояли двое - молодые, сильные, красивые.