Никогда до этого Михаил не бывал на подводной лодке, но сейчас ему не приходилось разглядывать. Он двигался почти машинально, напряженно обдумывая, что означает этот неожиданный плен и чего можно ожидать в будущем от тех, в чьи руки он попал.
Первый, второй, третий отсек... Машинное отделение... Радиорубка... В конце коридора матрос остановился и постучал в дверь. Она тотчас открылась.
- Входите, прошу! - сказал на ломаном русском языке тщедушный человечишко в гражданской одежде.
Лымарь мрачно осмотрел крохотную каюту, смерил взглядом незнакомца.
- На каком основании меня связали? Я - советский подданный.
На лице человека в гражданском появилось наигранное удивление:
- О, вы сами вынудили нас к этому! Вы чуть не убили одного из наших матросов!.. А относительно подданства... - он взглянул на полуголого Лымаря с насмешкой. - Нужно иметь хоть какие-нибудь документы!
- Вы можете запросить обо мне по радио.
- О, да!.. Прошу, садитесь! - человек в гражданском подсел к небольшому металлическому столику и взял чистый лист бумаги. - Ваша фамилия?.. Должность?.. Год рождения?.. Домашний адрес?.. Семейное положение?..
Лымарь вначале отвечал терпеливо, но затем разозлился:
- Да зачем вам все это нужно?! Запишите одно: радист Лымарь с "Игарки".
- Э, нет, нет! Знаете - дипломатические процедуры и тому подобное... Вам нужно подписать также вот это заявление... Извините - на английском языке. Переводчика у нас, к сожалению, нет.
Когда-то давно, в семилетке, Михаил изучал английский язык кое-как, считая его величайшим наказанием для ученика. Позже не было времени приняться за настойчивую учебу, но, поддерживая связь с коротковолновиками заграницы, он все же начал немного понимать и английскую речь.
Внимательно изучал он напечатанный на машинке текст. "
Я... гражданин... бывший... СССР... эмигрант... прошу убежища"...
Не удавалось перевести текст полностью, но и этих слов было вполне достаточно, чтобы понять смысл заявления.
- Развяжите меня! - угрожающе сказал Лымарь.
- О, да, да! - заторопился человек в штатском. - Вы хотите есть? Сейчас вам принесут... Ах, нет - воды?.. Чарли, воды!
- Хватит разыгрывать комедию! Я не эмигрант и никаких бумажек подписывать не буду. Немедленно освободите меня!
- Освободить?! - человек в гражданском вышел из-за стола и похлопал Лымаря по плечу. - В самом деле, хватит шуток, - голос его зазвучал сухо. - Не забывайте, что вы попали на военный корабль и можете быть расстреляны, как иностранный лазутчик. Отсюда есть два выхода: или акулам на завтрак, или... или в лагерь перемещенных лиц.
Михаил Лымарь никогда не отличался особенной выдержкой, а эти слова подействовали на него, как удар плетки. Он прореагировал на них неожиданно и молниеносно: склонил голову и так трахнул ею человека в штатском, что тот лишь пятками мелькнул в воздухе.
На крик сбежались матросы, и в каюте началась настоящая драка. Но где уж тут было сопротивляться одному, связанному, против многих! Лымаря скрутили, стянули дополнительными веревками, бросили на пол.
- Хорошо... хорошо... - зловеще повторял человечишко в гражданском, вытирая платком окровавленный нос. - Даю вам пятнадцать минут на размышления. В случае отказа будете расстреляны!
Он вышел из каюты, зло грохнув дверью.
Лымарь остался в одиночестве.
Пятнадцать минут?.. Нет, это не шутка. Дело идет о жизни и смерти.
Умирать, да к тому же вот так глупо, не хотелось. Давно закончились бои второй мировой войны, и радист Михаил Лымарь уже начал забывать, как посвистывала и погрохатывала над ним смерть. Теперь бы только жить да жить... "
Ну, а что если пуститься на хитрость?.. Подписать заявление, а затем удрать при первом же удобном случае?"
Он тотчас же прогнал эту малодушную мысль. Стоит пошатнуться хотя бы раз и попадешь в западню, из которой вряд ли вырвешься. "Перемещенные лица!" О, их крепко держат в руках, запугивая, агитируя, прививая им худшие человеческие или, вернее, звериные - качества. Лучше погибнуть, чем стать одним из таких!
Значит - все...
Пятнадцать минут... Что можно сделать за этот незначительный отрезок времени?.. Выкурить две папиросы. Выпить кружку пива в каком-либо буфете. Поговорить с молодой красивой девушкой... Вот и все. И не жаль этих минут, потому что за ними будут и будут часы, дни, недели, месяцы... Но если пятнадцать минут последние в жизни, то они приобретают совсем иной смысл.
Тридцать один год прожил на белом свете Михаил Лымарь. Воевал. Работал. Не сделал ничего необыкновенного, выдающегося. И вот теперь должен уйти из жизни, исчезнуть, как исчезает след парохода на поверхности моря. И это больше всего угнетало Михаила.
Ах, как много времени было ухлопано на бильярд. Как часто вместо того, чтобы посидеть за учебником, он с друзьями "заколачивал козла" так, что косточки домино разлетались вдребезги!.. Не успел даже влюбиться, - вот так, все искал лучшей... А о своих юношеских мечтах и забыл...
Давно, еще в техникуме, Михаилу кто-то объяснил, что человеческий мозг, подобно радиостанции, излучает радиоволны. И взбрела ему тогда на ум идея построить такой приемник, чтобы с его помощью читать человеческие мысли.
Преподаватель физики дружески осмеял этот проект, зато однажды предложил своему пытливому ученику сходить в институт экспериментальной физиологии.
И вот там шестнадцатилетний Миша Лымарь и увидел энцефалограф - прибор для записи биотоков мозга.
В небольшую, экранированную толстыми листами свинца камеру вошел какой-то юноша. На его голову надели упругий обруч с несколькими графитными стержнями. От стержней через стены камеры к энцефалографу тянулся чешуйчатый металлический провод.
Дверь камеры закрылась. Прошло несколько минут. И вот на экране прибора, немного похожего на телевизор, появилась ярко-зеленая шевелящаяся линия. Вначале каждый из ее выступов выплясывал, рассыпаясь на множество более мелких и тонких, но постепенно движение линии начало замедляться, изгибы становились ступенчатыми, приобретали вполне определенную, постоянную форму.