— Глупец, это он, он! — сердито настаивал Бенедетто. — Разве тебе не известно, что Эдуард поднялся на небо и превратился в ангела? Вот же он — он сделался ангелом.
— Мой Эдуард — ангел! — возликовал умалишенный. — Мой сын — ангел!
— Беда в том, что они хотят украсть его у тебя! — воскликнул Бенедетто. — Слышишь, как они стреляют? Идем, идем быстрее! Они хотят похитить у тебя твоего Эдуарда! Иди за нами, я понесу его!
— Мой сын — ангел! — никак не мог угомониться Вильфор, пытаясь взять ребенка. Однако Бенедетто увернулся ибыстрыми шагами направился к дверям. Вильфор и Гайде устремились за ним.
— Что ты теперь задумал? — спросил Данглар. — Похоже, собираешься ретироваться!
— А ты как думал, болван! Советую тебе держаться меня! Боюсь, никому из банды Тордеро живым отсюда не уйти! Послушай сам — стрельба уже стихла! Кажется, люди графа одолели твоих приятелей! Черт побери, я надеялся, что они продержатся подольше! Нужно торопиться!
Бенедетто выпрыгнул в окно и перебрался с террасы на подступавшую вплотную к ней скалу. Казалось, с каждой минутой сил у него прибывает. Страх словно придавал ему крылья.
На очевидна этой ночной сцены, если бы такой нашелся, она, несомненно, произвела бы жуткое впечатление. Первым торопливо шагал Бенедетто с ребенком на руках, за ним, тесня друг друга, неотступно следовали, словно тени, несчастная Гайде и безумный Вильфор: Гайде — в трепещущем на ветру белом ночном одеянии, Вильфор — не переставая повторять имя своего сына. Замыкал эту зловещую процессию Данглар, которого страх наделил необыкновенным проворством.
Видеть беглецов никто не мог, ибо Бенедетто предусмотрительно выбрал такой путь, который сразу же скрыл их от глаз обитателей разгромленного жилища графа. Вскоре он был уже далеко и растаял в ночном мраке. Удивительно, как ему удавалось в полной темноте безошибочно находить дорогу среди громоздившихся скал — дорогу, какой ему еще ни разу не доводилось ходить в ночную пору.
Наконец они добрались до укромной бухты, где тихо покачивалась на волнах лодка, полностью готовая к отплытию. С берега на борт суденышка была переброшена доска, служившая сходнями. Бенедетто поставил было ногу на эти импровизированные сходни, но, как видно, неудачно: доска перевернулась и соскользнула в воду.
Берег был скалистый, и достать доску, не освободившись от ребенка, нечего было и думать. Бенедетто оглянулся. Гайде бросилась к его ногам, Вильфор опять тянулся к младенцу, Данглар опасливо вглядывался в темноту, опасаясь погони.
— Возьми своего сына, старик! — сказал прокаженный, еле переводя дыхание после стремительного ночного похода. — Только смотри, держи крепче!
Умалишенный с радостным воплем схватил ребенка и принялся так неистово ласкать и тискать малютку, словно собирался задушить его в своих объятиях. Когда Гайде увидела свое дитя в руках безумца, ее охватило отчаяние. Но Вильфор не причинил малышу никакого вреда. Приплясывая и что-то напевая, он кружил с ним по скалистому берегу, рискуя иной раз сорваться в море.
Тем временем Бенедетто благополучно выудил из воды упавшую доску.
— Живее в лодку, Данглар! — крикнул он барону. — Нельзя терять ни минуты!
— Как, без Тордеро? — вскричал барон. — Нужно дождаться его!
— Как ты был болваном, так, верно, им и останешься! — рассердился Бенедетто. — Тордеро со всей его шайкой давно уже на том свете, а если и нет — они знали, на что шли!
Данглар опустил голову и послушно забрался в лодку.
— Ну, Вильфор, теперь давай ребенка! — сказал Бенедетто, приближаясь к старику. — Хватит тебе носить его. Ноги у тебя уже старые, слабые, а нас, того и гляди, догонят.
И он протянул руки, намереваясь взять малютку от безумца, но тот, похоже, не обратил ни малейшего внимания на слова прокаженного, продолжая забавляться с малышом.
— Давай его сюда! — сердито потребовал Бенедетто, хватая старика за руки. — Давай сюда ребенка!
Старик словно не понял обращенных к нему слов и отошел подальше от берега.
— Не делай глупостей, кому говорят! — вскричал прокаженный. — Черт побери, с минуты на минуту могут нагрянуть люди графа! Ступай в лодку или верни ребенка!
— Нет, только не по воде! — заупрямился Вильфор. — Эдуард, мальчик мой, по воде мы не пойдем, мы останемся здесь, не правда ли?
Бенедетто, видимо, сообразил, что убеждать сумасшедшего бессмысленно, и попытался отобрать малыша силой. Но старик оказал бешеное сопротивление. Он и не думал расставаться с ребенком, бушевал и сыпал проклятьями. Борьба приняла нешуточный оборот. Больше всех страдал при этом несчастный младенец, и Гайде с ужасом и трепетом следила за каждым движением безумного отца и преступного сына.
Казалось, верх берет Вильфор. Старик защищал своего мнимого сына отчаянно, с напряжением всех сил, а силы эти, порожденные его безумием, были огромны. Бенедетто весь кипел от ярости. Малютка Эдмон, которого Вильфор в пылу борьбы сильно прижал к себе, громко закричал.
— Проклятье! Если не отдашь ребенка, клянусь Богом, тебе несдобровать! — вскричал прокаженный. — Давай сюда младенца, глупец, или пеняй на себя!
На миг он отпустил старика, чтобы отыскать нож. Воспользовавшись случаем, Вильфор побежал прочь от берега. Бенедетто и Гайде бросились за ним.
Немного погодя Данглар, оставшийся в лодке, услышал крик, а спустя минуту увидел прокаженного с ребенком на руках. Следом, еле держась на ногах от пережитого, появилась Гайде.
— А где старик? — дрожа всем телом, спросил барон.
— Пришлось немного проучить его! Думаю, это пойдет ему на пользу! — пробормотал Бенедетто. — А теперь пошевеливайся! Пора выходить в море!
Он положил на палубу маленького Эдмона, над которым тотчас склонилась несчастная Гайде, убрал ненужную теперь доску и поднял якорь.
— Святая матерь Божья! — завопил Данглар. — Ты собираешься выходить в море, а сам ничего не смыслишь в парусах! Опомнись, Бенедетто! Подождем по крайней мере кого-нибудь из контрабандистов!
— Вот ты и жди, если есть охота, а мне некогда! — вскричал прокаженный. — В детстве мне не раз приходилось переправлять контрабанду, болтаясь взад-вперед между Корсикой и побережьем. Да и ты, надеюсь, кое-чему успел научиться! Лево руля, Данглар! Теперь право руля! Так, отлично. Еще лево руля!