— Благодарю вас, благодарю! — прошептал дон Лотарио, пылко поцеловал ей руку и посмотрел на нее. Она отвела взгляд, казалось робея заглянуть в его прекрасные глаза.
И опять оба умолкли. Да и о чем тут было говорить? Душа дона Лотарио была погружена во мрак, а певица, вероятно, размышляла о превратностях судьбы, которая опять привела к ней любимого, на этот раз надломленного душевно и физически.
В тот вечер им было не до пространных объяснений. К чему слова, когда обстоятельства говорят сами за себя! Донна Эухения давно полюбила молодого испанца и уже успела признаться ему в своих чувствах. Теперь другая сказала, что не любит его, и в поисках утешения он вернулся к донне Эухении. Все было предельно ясно.
Через некоторое время певица отправила молодого человека домой в своем экипаже. Дон Лотарио уснул, вернее, впал в забытье, которое все же помогло ему восстановить душевные и физические силы. Проснувшись на следующее утро бодрым и свежим, он решил, что происшедшее накануне было всего лишь сном, а когда вспомнил, что это не сон, когда в памяти всплыл разговор с Терезой, то снова почувствовал, как сжалось сердце, и едва не потерял самообладание. Не долго думая, он оделся и отправился к певице.
Она встретила его как давняя, близкая подруга, ласково и сердечно. Теперь он, правда, с особой отчетливостью осознал всю необычность их отношений, но Эухения была спокойна и, похоже, совершенно забыла о прошлом, поэтому и он вновь обрел уверенность и взял дружеский тон.
Утро прошло прекрасно, да и погода стояла великолепная. Вместе с певицей дон Лотарио катался по городу и его окрестностям, потом обедал с ней и ее подругой Луизой д'Армильи. Вечером он был с актрисой на спектакле.
На другой день молодой человек сопровождал донну Эухению на репетицию и вновь составил ей компанию за столом. В тот вечер она спела свою партию с огромным успехом. Дон Лотарио ждал певицу в коляске и проводил до гостиницы, где провел вместе с нею еще несколько часов.
Разумеется, свет принял дона Лотарио за любовника певицы, тем более что он единственный сопровождал обеих дам, ибо пожилой господин, под покровительством которого они путешествовали прежде, по причине расстройства здоровья принужден был остаться в Англии. Вскоре об этом поползли слухи, так как красота и талант донны Эухении привлекали всеобщее внимание. Не обошлось, как водится, и без преувеличений. Многие пытались проникнуть в тайну, которой было покрыто прошлое певицы, равно как и теперешняя ее жизнь.
И в скором времени по городу стала гулять история о том, что в первый же вечер в театре, где проходили гастроли певицы, появился смертельно бледный, полубезумный молодой испанец, который после спектакля чуть ли не силой проник в номер гостиницы, где остановилась певица. Наверняка это ее бывший любовник. Затем, как рассказывали, произошла бурная сцена, закончившаяся, должно быть, примирением влюбленных, поскольку с тех пор их всегда видели вместе.
Дон Лотарио и донна Эухения и не подозревали, что сделались центром всеобщего внимания. Каждый день проходил у них так, словно был первым днем их встречи. Где бы они ни появились, они непременно вызывали у всех симпатию. Каждый находил их прекрасной парой. Мужчины восхищались донной Эухенией, женщины — доном Лотарио, и не один завистливый взгляд провожал обоих.
Слух о счастливом воссоединении влюбленных достиг и графа Аренберга, и принес это известие, разумеется, не кто иной, как Ратур, который украсил свой рассказ множеством мелких подробностей, сочиненных легковерной публикой. Ратур поведал своим слушателям, что еще в Лондоне дон Лотарио находился в интимной связи с певицей, но был отвергнут ею за неверность и только теперь получил прощение. По словам Ратура, любовники бесстыдно обнимались и в открытом экипаже, и за кулисами театра. Он сумел столь искусно построить свое повествование, что никому и в голову бы не пришло усомниться в его правдивости. Короче говоря, граф Аренберг пришел к выводу, что дон Лотарио — самый заурядный искатель приключений, общения с которым следует всячески остерегаться, и в первую очередь — дамам. Что подумала обо всем услышанном Тереза, какое впечатление рассказ Ратура произвел на нее, оставалось неизвестным. Во всяком случае, она упорно отказывалась бывать в театре, когда пела донна Эухения, хотя Ратур не скупился на уговоры. С каждым днем она становилась все печальнее, и нежный румянец, что еще совсем недавно так украшал девушку, сошел с ее щек.
IV. ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Прошло некоторое время. Донна Эухения продолжала свои гастроли в Берлине, и ее неизменным спутником по-прежнему оставался дон Лотарио. В один из этих дней граф Аренберг вошел в комнату Терезы.
Было уже за полдень. Тереза сидела у окна. Она глубоко задумалась и не слышала шагов графа, заглушённых пушистым ковром. Тереза заметила Аренберга, только когда он мягко положил руку на ее плечо.
— Вы так задумчивы, дитя мое! — заметил граф. — Что с вами? Что за мрачные мысли вновь нахлынули на вас?
— Так, пустое, дорогой отец! — ответила Тереза, часто, как мы знаем, называвшая Аренберга отцом. Она попробовала улыбнуться, но безуспешно, лицо ее, вопреки желанию, оставалось грустным.
— Пустое? Трудно поверить, глядя, как вы едва сдерживаете слезы. Нет, нет, Тереза, не пробуйте меня убедить, с недавних пор вас что-то беспокоит. Я не хотел бы казаться навязчивым, но знаю, как вы застенчивы и робки. А ведь когда-нибудь нам придется поговорить по душам. И чем раньше, тем лучше.