— Как? — вскричал д'Эпине. — Этот подлый преступник ускользнул от наказания? Он же беглый каторжник, убийца — и правосудие его не покарало?
— Ну, я тоже не знаю всех обстоятельств этого дела, — вмешался в разговор Дебрэ. — Но, насколько мне известно, Доказать его причастность к убийству не удалось. Граф Монте-Кристо, единственный свидетель против него, к тому времени уже исчез.
— Исчез после того, как он — все полагали — указал убийцу, — дополнил сказанное Шато-Рено.
— Весьма запутанная история, — сказал д'Эпине. — Кто же была мать этого человека?
Никто не ответил. Бошан, показав глазами на отвернувшегося в это время Дебрэ, приложил палец к губам — вероятно, чтобы дать знак д'Эпине. Тот понял намек.
— Выходит, имени де Вильфора оказалось достаточно, чтобы дать преступнику ускользнуть? — спросил он затем.
— Похоже на то, хотя с полной уверенностью сказать трудно, — ответил Бошан. — Несомненно лишь одно: лжекнязь Кавальканти, в прошлом каторжник Бенедетто, избежал наказания и, похоже, даже улизнул. Возможно, из-за отсутствия улик.
— И все-таки, — продолжал д'Эпине со вздохом, — прежде всего меня интересует судьба Морсера. Кажется, все семейство вымерло, исчезло с лица земли. Загадочная судьба!
Вся компания погрузилась в задумчивость, за исключением одного человека, который по-прежнему хранил ледяную холодность. Это был де Лупер, следивший за выражением лиц своих собеседников.
Между тем игра за другим столом возобновилась. Молодые люди перешли туда и приняли участие в игре. Лишь барон и журналист остались на прежнем месте.
— Кто такой этот барон де Лупер? — спросил д'Эпине. — Прежде я никогда о нем не слышал.
— Я тоже мало что знаю о нем, — ответил Бошан. — Он начал появляться в свете примерно год назад. Я слышал, он из провинции и почти полностью спустил в Париже свое состояние. А с тем немногим, что у него осталось, он принялся испытывать судьбу, играя на бирже.
— Ах вот оно что! Обратите внимание, он носит парик, хотя выглядит еще довольно молодо!
— Действительно, я только сейчас заметил, — вполголоса сказал Бошан. — Эти прекрасные черные волосы — фальшивые! Они слишком контрастируют с красноватым цветом лица. А взгляните на того мексиканца! Вот у кого волосы настоящие! А что за локоны! И какой цвет лица! Что значит южная кровь!
— В самом деле, прекрасный молодой человек! Кто он? По-французски говорит бегло, но с иностранным акцентом.
— Я ведь сказал вам, он мексиканец, из Калифорнии. Его зовут дон Лотарио де Толедо. Он путешествует, стремясь то ли истратить свои капиталы, то ли получить образование. В сущности, это одно и то же. Он прибыл в Париж примерно три месяца назад и сразу же был принят в лучших семействах. Весьма приветливый, простодушный юноша. С первых же слов ясно, что в столице он впервые. Но здесь таких любят. У женщин он пользуется бешеным успехом. Должно быть, у него водятся деньги — этот Лупер так и вертится около него.
— Тем хуже для молодого человека! Но что поделаешь, каждому приходится учиться! — заметил д'Эпине. — Впрочем, пойдемте отсюда, Бошан, здесь скучно.
— Я уже обещал Шато-Рено отправиться вместе с ним — нужно держать свое слово, — возразил журналист.
Друзья обменялись рукопожатием, после чего д'Эпине удалился, а Бошан подошел к игорному столу.
Игра между тем оживилась: были сделаны высокие ставки. Счастье улыбалось дону Лотарио — золото так и текло к нему. Лупер был в проигрыше и посматривал на молодого испанца с тайной завистью. Он занял у него денег, которые Лотарио ссудил ему с величайшей готовностью. Барон проиграл и эти деньги. Неожиданно Фортуна изменила и дону Лотарио, и через каких-нибудь четверть часа оба остались с пустыми карманами. На этот раз везло Шато-Рено и Дебрэ.
Наконец собравшиеся вознамерились покинуть Пале-Рояль. Лупер был явно не в духе, а Лотарио, похоже, не слишком печалился из-за своего проигрыша, который, впрочем, оказался невелик.
— Черт возьми, господа, вам известно, что я остался без гроша? — воскликнул Лупер с наигранным смешком.
— Вы шутите! Человек вроде вас, ежедневно ворочающий на бирже тысячами, — и без гроша? — фыркнул Шато-Рено.
— Нет, нет, какие шутки! — продолжал барон. — Вы не одолжите мне десять тысяч франков до завтрашнего вечера, граф?
На тонком, истинно аристократическом лице графа мелькнула презрительная усмешка. Он пожал плечами.
Простите меня, барон, — ответил он любезно, но с нескрываемой иронией, — но я не имею привычки давать из выигрыша в долг. Еще мой отец, мой дед, мои предки никогда этого не делали. Такова семейная традиция. Иначе на следующий же вечер будешь в проигрыше.
— Весьма похвальная традиция! — засмеялся Бошан. — Пожалуй, я заимствую ее и завещаю своим детям и внукам.
— Тогда вы, господин секретарь, помогите мне выбраться из этого затруднительного положения! — обратился Лупер к Дебрэ.
— Пардон, — ответил тот столь же учтиво, что и Шато-Рено, — в другой раз я непременно окажу вам эту услугу. К сожалению, завтра я должен оплатить разницу на бирже. Надеюсь, это не станет причиной недоразумений между нами. Для этого сумма, которую вы просите, слишком мала.
В его отказе также сквозила откровенная насмешка. Лупер, очевидно, почувствовал это и закусил губу. Потом перевел взгляд на Лотарио, но, вероятно, решил, что на него можно положиться, и промолчал.
Компания расходилась. Дебрэ, Шато-Рено и Бошан ушли втроем.
— Должно быть, этот Лупер здесь в последний раз, — заметил граф. — Я о нем очень невысокого мнения.
— И я к вам присоединяюсь, — констатировал Дебрэ. — А что вы скажете о доне Лотарио?
— По-моему, он честный, достойный юноша, — отметил Бошан. — Нам следует предостеречь его от Лупера. Почему этот барон так увивается вокруг него. Он иностранец, в Париже новичок. Лупер его разорит!
— Разве у дона Лотарио не было рекомендации к аббату Лагиде? — спросил Шато-Рено.
— Больше того, это основная его рекомендация, — ответил Бошан. — Поэтому именно за него можно ручаться. Мне еще не приходилось слышать, чтобы аббат Лагиде протежировал подозрительному человеку.
— Это правда, — согласился Дебрэ. — И как я слышал, молодой человек наведывается к аббату довольно часто. Нужно сказать Лагиде, чтобы он предостерег юношу от Лупера и ему подобных.