Лицо гролима потемнело, он кинул на евнуха недобрый взгляд.
- Прикрой голову, найсанец! - наконец произнес он. - Это святое место.
- Разумеется. - Сади натянул капюшон своего зеленого одеяния на бритый череп. - Не попросите ли кого-нибудь приглядеть за лошадьми?
- О них позаботятся. Это твои слуги?
Гролим взглянул через плечо Сади на его спутников, сидевших на лошадях.
- Да, благородный жрец.
- Скажи им, чтобы следовали за нами. Я отведу вас всех туда, где принимает Хабат.
- Простите, благородный жрец бога-дракона, но мое послание - лично для Агахака.
- Никто не предстает перед Агахаком, прежде не поговорив с Хабат! Возьми слуг и следуй за мной!
Все спешились и вошли через мрачные двери в коридор, освещенный факелами. Тошнотворный запах паленой плоти, пропитавший весь город, здесь был в десять раз сильнее. Ужас охватил Гариона, когда он шел вслед за гролимом и Сади по дымным залам храма, где все дышало древним злом, а жрецы со впалыми щеками глядели на пришельцев с недоверием и почти нескрываемой угрозой.
И тут где-то в глубине храма раздался отчаянный вопль и следом - громкий лязг железа. Гарион содрогнулся, поняв, что означают эти звуки.
- Неужели здесь все еще совершается древний ритуал жертвоприношения? изумленно спросил у гролима Сади. - Я полагал, что все это уже в прошлом ввиду определенных обстоятельств.
- Не произошло ничего, что могло бы заставить нас пренебречь выполнением нашего священного долга, найсанец, - холодно ответил гролим. - Каждый час мы приносим человеческое сердце на алтарь великого бога Торака.
- Но Торака больше нет.
Гролим остановился. Лицо его сделалось злым.
- Никогда не говори больше таких слов! - отрывисто бросил он. - Негоже чужеземцу богохульствовать в стенах храма. Дух Торака живет, и однажды великий бог возродится, чтобы править миром. Он сам взмахнет ножом, когда его враг, Бельгарион из Ривы, будет кричать, лежа распростертым на алтаре!
- Вот радость-то! - шепнул Шелк Бельгарату. - Нам тогда придется начинать все сначала.
- Помолчи-ка, Шелк, - шепнул Бельгарат в ответ.
Просторный покой, в который ввел их жрец-гролим, слабо освещали масляные светильники. Стены сплошь покрывала черная ткань, в воздухе стоял густой аромат благовоний. За столом, на котором стояла мерцающая свеча и лежала тяжелая черная книга, виднелась чья-то худощавая согбенная фигура. По коже Гариона пробежал холодок - он физически ощутил силу, исходящую от этой фигуры. Он бросил взгляд на Польгару - та мрачно кивнула.
- Простите меня, святая Хабат, - дрожащим голосом заговорил рябой гролим, - но тут послание от Джахарба-убийцы.
Фигура выпрямилась, и Гарион до глубины души изумился. Это была женщина, притом безусловно красивая женщина, но вовсе не это поразило Гариона. На бледных щеках ее устрашающе алели глубокие шрамы - они сбегали от висков к подбородку, и рисунок их явственно напоминал языки пламени. Темные глаза женщины пылали огнем, а на полных губах блуждала злобная усмешка. Край ее черного капюшона был окантован пурпуром.
- Ну? - хрипловато спросила она. - С каких это пор дагаши присылают с поручениями чужеземцев?
- Я... я счел за лучшее не спрашивать, святая Хабат, - затрепетал гролим. - Но этот утверждает, что он друг Джахарба.
- И ты предпочел на этом прекратить расспросы? - Хрипловатый голос превратился в угрожающий шепот, а пылающие глаза пронизывали дрожащего жреца. Затем ее взгляд устремился на Сади. - Назови свое имя, - приказала она.
- Я Усса из Стисс-Тора, святая жрица, - ответил Сади. - Джахарб повелел мне предстать перед правителем и на словах передать ему его просьбу.
- А что это за просьба?
- О, простите, святая жрица, но то, что я должен передать, предназначено только для ушей самого Агахака.
- Уши Агахака - это я, - произнесла жрица устрашающе тихим голосом. Ничто не достигает его ушей прежде, чем это услышу я.
И тон, которым это было сказано, открыл Гариону больше, чем сами слова. Хотя этой изуродованной шрамами женщине каким-то непостижимым образом удалось достичь здесь, в храме, определенной власти, она все еще не уверена в себе и своей силе. Эта ее неуверенность - словно открытая рана, и стоит кому-то подвергнуть сомнению ее могущество, как из глубины ее существа поднимается темная волна ненависти к этому человеку. Гарион горячо надеялся, что Сади отдавал себе отчет в том, насколько она опасна.
- О, я не вполне представлял себе положение дел здесь, в храме, - вежливо поклонился Сади. - Мне сказали, что Джахарб, Агахак и король Ургит по некоторым причинам хотят, чтобы некто Кабах беспрепятственно попал в Рэк-Хаггу. И я призван обеспечить его безопасность во время путешествия.
Глаза жрицы сузились.
- Уверена, это далеко не все, что тебе приказано передать, - обличительным тоном произнесла она.
- Боюсь, что все, благородная жрица. Полагаю, Агахак все поймет.
- А больше ничего тебе Джахарб не говорил?
- Ничего, кроме того, что этот Кабах находится здесь, в храме, под защитой Агахака.
- Этого не может быть, - отрезала жрица. - Я бы знала об этом, если бы он здесь находился. Агахак ничего от меня не скрывает.
Сади беспомощно развел руками.
- Могу лишь повторить все то, что говорил мне Джахарб, святая жрица.
Глаза жрицы вдруг сверкнули.
- Если ты лжешь мне, Усса, или пытаешься что-то утаить, из твоей груди вырвут сердце, - пригрозила она.
- И тем не менее это все, святая жрица. Могу ли я теперь поговорить с самим иерархом?
- Иерарх сейчас во дворце Дроим, на совете у короля. Он не вернется раньше полуночи.
- А найдется ли тут место, где я и мои спутники могли бы дождаться его возвращения?
- Я еще не закончила, Усса из Стисс-Тора. Что надобно этому Кабаху в Рэк-Хагге?
- Джахарб не счел нужным ввести меня в курс дела.
- Полагаю, ты лжешь мне, Усса. - Кончиками пальцев жрица нервно барабанила по столешнице.
- Мне нет никакого резона лгать тебе, святая Хабат, - возразил евнух.
- Агахак рассказал бы мне об этом деле. Он ничего от меня не утаивает ровным счетом ничего.
- Возможно, это дело просто показалось ему малозначительным.
Хабат тем временем пристально оглядывала каждого. Потом бросила взгляд на все еще трепещущего гролима.