Надя мысленно начала собираться, укладывать вещи, распределять, что и в какой чемодан положить, в какую коробку, хотя Саблер настаивал на том, чтобы она ничего не брала, чтобы привезла детей в чем есть и что они сами все купят… В минуты, когда она представляла себя живущей с Сергеем, она испытывала странное чувство счастья и какого-то невероятного облегчения, словно своим решением так вот неожиданно резко изменить свою жизнь она освобождает и Дмитрия, спасает от какой-то большой ошибки, которую они совершили вместе, соединившись и родив двух детей. Тихая, мирная и благополучная жизнь с мужем показалась ей теперь чудовищным обманом, под которым подписались двое, и что сейчас она одна может все спасти, пока Дмитрий не понял, как же далеко они зашли… Ей никто это не внушал, это понятие родилось и жило теперь в ней, как кровь… Но самым удивительным было то, что Дмитрий ничего не замечал, он, слепец, по-прежнему был уверен, что ничего не происходит, что свитое ими гнездо незыблемо, что его обожаемая жена живет в ожидании его возвращения домой и что она тоже счастлива.
Надя догадывалась, что Алиса что-то знает, а потому старалась реже оставаться с ней наедине, боялась каких-то вопросов, намеков, да, она стала бояться Алису. Но та пока молчала, добросовестно выполняя свои обязанности няни, при этом всем своим видом показывая, как она любит детей. Словно в укор, думалось Наде. Приходящая домработница уж точно ничего не знала и продолжала убираться в квартире как ни в чем не бывало. Сложный механизм семейной жизни работал бесперебойно, будто и не подозревая, что внутри него родился и развивался живой организм новой семьи. Саблер готов был перевезти Надю с детьми в любой день. Он только и ждал, когда же она объявит о своем решении Дмитрию.
Развязка произошла сама по себе. Никто ее не планировал. Надя с Саблером прогуливались недалеко от дома под руку, словно им нечего и некого было бояться. Но не потому, что хотели, чтобы их кто-то увидел, они просто не могли идти рядом, не касаясь друг друга, и тут неожиданно появился Дмитрий. Он вышел из супермаркета с небольшим пакетом в руках и двигался в сторону дома по аллее между заснеженными кустами акации… Увидев жену, шедшую под руку с незнакомым мужчиной, он остановился, подождал, когда они сами приблизятся к нему, и тут Надя вдруг сказала:
– Вот, Дима, познакомься, это Сережа. Я не хочу тебе лгать, я люблю этого человека и ухожу к нему… И, пожалуйста, не надо никаких сцен, дело решенное. Детей я забираю.
Она почти сразу же зажмурила глаза от страха перед сказанным, потому что Аджемову понадобилась, казалось, всего одна секунда, чтобы понять смысл произнесенных ею слов, чтобы он, отшвырнув от себя хрустящий пакет, бросился на Саблера, сбил его, такого большого, с ног, повалил в снег и принялся колотить куда попало… Он не говорил ни слова, лишь пыхтел, подвывая в смертельном отчаянии и безысходности и продолжая наносить удары… Он боролся в эти минуты не столько, как поняла Надя, со своим соперником, сколько за то, что у него пытались отнять: за своих маленьких детей, без которых не представлял себе жизни, за жену, по неопытности, легковерию, внезапно охватившему ее любовному безумию предавшую его, за свой еще так недавно казавшийся ему надежный и теплый дом, за все то, что и составляло всю его жизнь… Саблер сначала не почувствовал боли, но потом ощутил кровь во рту, схватил Дмитрия за руки и попытался перевернуть его на спину, но тот вывернулся и нанес ему еще один удар куда-то в ухо, после чего схватил Саблера за волосы и несколько раз с остервенением ударил его головой о промерзший асфальт… Надя, двигаясь как-то неестественно плавно, словно ноги ее не касались земли, схватила попавшийся на глаза камень, подошла к побелевшим от снега мужчинам и с силой ударила им мужа по голове. Дмитрий тотчас отпустил Саблера, отвалился от него и как-то нехорошо, страшно, грузно перевернувшись на спину, замер…