– Господин, – с издевкой произнесла она. – Все называют его господином, тогда как мой сын – лорд этих земель. Годрик бастард, а не дворянин. Передай, что я буду ужинать у себя.
Медведь мотнул головой так, что его непокорные вихры разметались еще больше.
– Господин требует обеих.
– Постой. – Мейрионе внезапно пришла в голову мысль, что следует получше припрятать опиум. Она встала и быстро зашла за ширму. – Мне надо привести волосы в порядок. – Вытащив мешочек со снадобьем, Мейриона затолкала его в небольшую щель в стене за туалетным столиком, затем схватила гребень и, как могла, пригладила волосы и вышла из-за ширмы.
Леди Монтгомери вдруг сникла и уже не противилась, когда гигант взял ее за руку и повел к двери. Мейриона последовала за ними, решив с гордо поднятой головой встретить уготованную ей участь.
Медведь повел дам по освещенному факелами коридору, затем вниз по узкой каменной лестнице.
– Осторожно, камни тут истертые и скользкие, – услужливо предупредил он.
Годрик ждал их внизу башни. Он выглядел таким неправдоподобно красивым, что Мейриона несколько раз моргнула. Его одежда была отлично сшита из простого, но качественного материала. Но отчего он всегда ходит в черном?
Внезапно Годрик представился ей в кандалах, и Мейриону охватило глубокое раскаяние. Стоя на помосте во время аукциона в каком-нибудь неизвестном порту, он наверняка держался с присущим ему достоинством.
Что она могла сказать ему теперь? Извини? Это слово говорят, когда случайно натыкаются на кого-либо, но не тогда, когда обрекают человека на ужасные страдания.
Серповидный шрам Годрика отчетливо выделялся на загорелой коже, и Мейрионе пришлось закрутить на палец несколько прядей, чтобы подавить желание погладить шрам. Что, если кто-то специально вырезал эту метку на его лице?
Годрик сердито взглянул на леди Монтгомери:
– Ты должна была найти платье для моей пленницы.
– Я бы так и сделала, если бы нас не заперли в твоей спальне. – Сильвия презрительно выпятила губу.
Годрик пожал плечами:
– Вы могли бы попросить караульного.
Леди Монтгомери насупилась, как капризный ребенок:
– Они мне не повинуются.
Сложив руки на груди, Годрик прислонился к каменной стене, и тут Мейриона встала между ними. Ей было достаточно споров и без этой мелочной перебранки по поводу ее внешнего вида.
– Я вполне довольна своим нарядом.
Годрик перевел на нее сердитый взгляд и некоторое время внимательно ее оглядывал.
Под этим откровенно раздевающим взглядом ее предательские соски начали твердеть.
Скрывая замешательство, Мейриона тоже скрестила руки на груди.
Наконец он пожал плечами:
– Меня мало волнует, что на тебе надето.
Она сощурила глаза в молчаливом возражении, но он неожиданно подал руку, как будто не произошло никакой ссоры, и они пошли по коридору в направлении большого зала, откуда до них доносился громкий смех.
Когда они приблизились к залу, Мейриона крепче сжала руку Годрика. Войдя, он сразу повел ее к столу.
К удивлению Мейрионы, вид зала совершенно изменился: сотни свечей создавали вокруг праздничную атмосферу. На столе и на широких скамьях были расставлены подносы с едой. Пол был чисто выметен. Запах прокисшего вина исчез, сменившись ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. Солдаты и женщины, одетые в нарядные одежды, двигались вокруг, возбужденно болтая, дети носились за большими собаками, которые бегали между скамьями, опрокидывая кубки огромными хвостами.
Пока Годрик вел ее к огромному столу в дальнем конце зала, шум не стихал. Стол стоял под единственным украшением, имеющимся в зале, – резным ястребом, сидящим на спине дракона. Это был фамильный герб рода Монтгомери.
Место Годрика представляло собой величественное, богато украшенное кресло, совсем не такое устрашающее, как кресло в спальне.
– Где мой сын? – требовательно спросила леди Монтгомери.
Годрик в раздражении забарабанил пальцами по деревянному столу, кожа вокруг его глаз сморщилась.
– Вероятно, отсыпается после обильных возлияний. Сильвия хотела что-то возразить, но Мейриона заговорила первой:
– Оставь ее в покое! – Она повернулась к Сильвии: – Наверняка утром ваш сын будет чувствовать себя лучше.
Схватив Мейриону за руку, Годрик усадил ее рядом с собой.
– Упаси тебя Бог бросить мне вызов перед моими людьми, – прошептал он ей на ухо.
Ее чувство вины тут же испарилось, и Мейриона отдернула руку.
– Я задам тебе хорошую порку, если ты не будешь мне повиноваться. – Мрачный огонь в его глазах дал ей понять, что он говорит правду, и готовое сорваться возражение застыло у нее на губах. Этот Годрик был совсем чужим. – Скажи, что ты все поняла.
– Да, милорд.
Отвернувшись, Годрик указал леди Монтгомери на кресло с другой стороны, и она, сев, тотчас же повернулась к нему спиной, словно обидевшийся подросток.
Годрик нахмурился, но промолчал, и тут рядом тявкнула собака, а затем из-под стола внезапно появилась дочь Годрика, держа за ухо гончую. Маленькая девочка старательно тянула собаку за собой, но та, вырвавшись, с жалобным визгом опять забилась под стол.
Вскарабкавшись на колени к Годрику, девчушка чмокнула его в щеку и посмотрела на Мейриону с победной улыбкой, а потом показала ей язык.
Мейриона сжала губы, твердо решив найти общий язык с ребенком.
– Ну же, садись! – прикрикнул Годрик на маленькую проказницу.
Девочка взобралась в кресло, стоявшее рядом с креслом леди Монтгомери, ее миловидное крошечное личико едва виднелось из-под дубовой столешницы, и тут же Байрон, взгромоздившись на стул рядом с Мейрионой, потянулся за кубком с вином.
Словно по команде обитатели замка быстро расселись за столы, после чего Годрик поднялся и обвел зал суровым взглядом.
– Мы вернулись с крупным трофеем. – Его голос эхом разнесся по залу, и все смолкли. – Позвольте мне представить вам благородную леди Мейриону из Уайтстоуна.
Мейриона вся сжалась, но Годрик взял ее за руку и заставил подняться. Присутствующие смотрели на нее во все глаза. Одна дама, прикрыв рот ладонью, что-то прошептала соседке, и обе они захихикали. Тогда Мейриона выпрямилась, расправила плечи и так пристально взглянула на женщин, что те поспешили отвернуться.
Годрик кашлянул, и все вежливо захлопали.
– Пока будут идти приготовления к нашей свадьбе, я требую, чтобы вы относились к этой даме как к почетной гостье.
– Я же сказала… – Слова застыли у Мейрионы на губах, когда она натолкнулась на его резкий взгляд. Годрик сильнее сжал ее руку, и у нее возникло ощущение, что его пальцы сжимают ей горло. Боже, как отвратительно быть трофеем!
Годрик улыбнулся, но в его глазах словно застыл лед. Холодная капля скатилась по щеке Мейрионы, когда она вспомнила, что Годрик потребовал не возражать ему, ее губы дрожали, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы изобразить улыбку.
– Я согласна.
– Вот так-то лучше. – Он повернулся к залу: – Наше путешествие было долгим, и гости тоже наверняка проголодались. Давайте начнем наш пир.
Раздался звук трубы, и паж вынес к высокому столу сосуд с водой в виде рыцаря на коне, чтобы господа могли ополоснуть руки. За пажом появились слуги, несшие большие плоские блюда с олениной, свининой и угрями. Все это происходило несколько беспорядочно, словно на кухне не было главной хозяйки.
Приглушенные голоса гостей делали застолье похожим на похороны, зал не оживляли ни игра музыкантов, ни танцоры. Не было ни шутов, ни менестрелей, которые могли хоть как-то разрядить атмосферу.
От блюд с мясом ломились столы, но еда была пресной и безвкусной, однако Годрик, словно не замечая, как плохо приготовлены блюда, уплетал за обе щеки.