Тут последовало некоторое смятение: через толпу к нему пробивался человек.
– Радгар! Радгар! Радгар! – Это был трубный голос Эйлвина. Может, это он ведет обещанные семь сороков прекрасных дев?
Нет. Он оттолкнул несколько последних эрлов и остановился рядом с ним, раскрасневшись в свете факелов, задыхающийся, но без единой девы.
– Радгар… я хотел сказать, ваше величество… он вас зовет! Он ранен, но они говорят, он будет жить. Хочет тебя видеть. Он сильно ранен, Радгар. Сюда…
– Погоди! Давай сначала. Кто меня зовет?
Эйлвин задержался ровно настолько, чтобы сделать глубокий вдох, и снова обрушил на него поток слов.
– Его нашли, плавающим лицом вниз в порту, но целители решили, что это фралль, ибо он был чужеземец, и на нем ничего не было, и потом, они были уверены, что он умирает, и только когда они принялись лечить фраллей, только тогда он сказал им все, что про них думает, и они поняли, что он вовсе не фралль… Что? Ох, да он же – твой шивиальский haeftniedling. Да, господин… э… ваше величество, я имею в виду фейна Оффольда.
10
Стоял один из тех весенних дней, когда весь мир бурлит жизнью – ягнята брыкаются, птицы выкрикивают друг другу ругательства на каждой ветке, а бабочки водят разноцветный хоровод над цветущими кустами. После двухнедельного припадка Квиснолль утомился от своих дурных шуток и погрузился в сон на следующее поколение или два, пуская только тонкую струйку дыма из своей щегольской новой вершины. Никогда еще лесистые окрестности Хатбурны не казались такими прекрасными. Король Радгар соскользнул со спины Исгицеля и привязал поводья к дереву. Дальше по тропе он пошел пешком. Возможно, больной еще спал…
Он не спал. Овод лежал на кушетке перед королевской избой, глядя на ветви над головой, укрытый с ног до подбородка пушистым пледом. За шумом водопада он не слышал шагов Радгара. Он закатил глаза и нахмурился. Гостям здесь были не слишком рады.
Короли не обращают внимания на такие намеки. Радгар плюхнулся на колени на траву.
– Вот, пришел спросить, не хочешь ли покататься верхом? – Королевская улыбка.
– Нет.
Королевское неудовольствие.
– А искупаться?
– Я не могу плавать. Я даже не знаю, смогу ли держаться в седле. Уходи!
– Чего же ты хочешь?
– Побыть одному.
Ничего другого он теперь не хотел. Радгар вздохнул.
– Все что угодно, только не это. Мне нужно поупражняться в фехтовании. Я теряю форму.
Овод в первый раз посмотрел на него в упор. Он был уже не так бледен, как прежде. Если верить целителям, его физические повреждения почти прошли – за исключением потерянной руки, конечно, но даже лучшее заклинание не способно восстановить утерянную руку. Что же до душевных… С этим все сложнее, соглашались целители и начинали нести ученую ерунду. Они утверждали, что со временем он придет в норму. Во всяком случае, они на это надеялись.
– Однорукий фехтовальщик? – фыркнул больной. – У меня черт-те что с равновесием. Я и ходить-то толком не могу. У тебя десять тысяч пиратов – вот на них и тренируйся.
Радгар снова проверил действие улыбки.
– Я не посмею. Они могут научиться у меня айронхолльской технике и тогда бросят вызов. Идем же, Овод! Ты остался без руки! Ты скоро привыкнешь к новому равновесию. Это же была не твоя боевая рука. И не та, которой ты пишешь. И ты спас короля. Все, что я могу дать тебе, – твое. Ты только назови, дружище. Земли? Скажи, что тебе нравится Хатбурна, и я подарю ее тебе. Корабли? Деньги? Рабы? Женщины?
– Женщины? – рявкнул Овод, наконец-то выказав желанную реакцию. Он выпрямился, помогая себе правой рукой – единственной рукой. – Объясни-ка мне, почему этот клочок глухого леса вдруг кишмя кишит хорошенькими девицами? Рыжими, темными, светлыми… все жеманятся и надувают губки. «Свежее белье, фейн Оффольд», «Вода для умывания, фейн Оффольд», «Холодного вина, фейн Оффольд?» Ты сводник, Радгар Эйлединг! Думаешь, ты сможешь отвлечь меня, засыпав меня девицами?
В этом была достаточная доля правды, чтобы щеки Радгара порозовели, но не такая, чтобы он чувствовал себя виноватым.
– Очень мне нужно быть сводником! Я просто не привык еще к тому, что случается, когда король изъявляет желание. Я всего только сказал, я надеюсь, что мой дорогой друг Овод скоро почувствует себя лучше. Все, кто мог слышать это, сделали вывод, что я осыплю золотом любого, кто сумеет заставить тебя улыбнуться. В следующий же раз, когда я приехал сюда, я обнаружил, что все здесь кишит дочерьми, сестрами, кузинами… Я бы посоветовал тебе не особенно стесняться.
Овод слез с кушетки и выпрямился. Его левый рукав болтался пустым.
– Я же сказал тебе. Я всего-то хочу, чтобы меня оставили одного, никого не видеть и не слышать. Если бы я хотел роиться, я бы назвался Пчелой, а не Оводом. Хочешь сделать мне приятное? Уходи! – Он повернулся, словно хотел уйти.
Радгар сел на влажную траву и облокотился на колени.
– Я собирался попросить тебя стать моим drhytguma.
Овод застыл.
– Кем-кем?
– Сватом. Дружкой жениха.
Реакция на эти слова напомнила старого Овода, пропавшего Овода. Он резко повернулся, широко раскрыв глаза.
– Ты? Женишься? Быстро же ты, однако!
Радгар пожал плечами.
– Политика… Когда начнется первый фейринг против Нивиаля, мне придется возглавить его. Я должен доказать, что я сын своего отца. Все витаны сошлись на том, то прежде мне надо зачать наследника. Собственно, они почти открыто сказали мне, что не отпустят меня, пока я не сделаю этого.
– Ее хоть зовут как-то? – спросил Овод, явно заинтересованный всем этим. – Где ты ее нашел?
– Ее зовут Кульфре, она старшая дочь покойного эрла Эйфельнота, так что она из Нюрпингов. Это удачный брак – у нее двое младших братьев, которые станут первыми претендентами на трон королевской крови, насчет которых мне придется беспокоиться, но они вряд ли бросят вызов, если их сестра будет королевой. Это может, конечно, и не сработать, но теория такова. Мне сказали, что у нее очень добрый нрав и что она хороша собой.
Ему бы сказали это, даже если бы у нее были три глаза и борода. Подобная перспектива пугала его столь же сильно, как если бы ему пришлось снова биться с фюрдраком. Еще два дня…
– Гм, – сказал Овод, и лицо его приняло донельзя циничное выражение. – А что думает леди Кульфре насчет возможности стать политической пешкой и племенной кобылой? Будьте так добры, одного жеребенка прямо сейчас! Ты хоть подумал спросить ее саму?
На этот раз Радгар почувствовал, что заливается краской. Королю нужно научиться держаться более невозмутимо.
– Да, подумал. Мы с Сеольмундом выбрали ее как наиболее приемлемую кандидатуру, и я написал ей личное письмо. Я объяснил ситуацию и спросил, интересует ли ее это. Я подчеркнул, что решение целиком за ней, и, что если ее не устраивают условия, об этом просто не будут говорить.
– Ну и?
– Ее четырнадцатилетний брат написал мне, что его сестра будет счастлива стать женой короля и что он полностью одобряет этот брак, исходя из названных условий… и так далее.
Мгновение казалось, что Овод улыбнется.
– Значит, ее мамаша читает ее письма? Впрочем, в Шивиале женщин тоже мало спрашивают в таких вопросах. Твоя мать могла бы рассказать тебе это. Нет, я не буду твоим сватом. Сунь меня сейчас в толпу, и я превращусь в буйнопомешанного. Попроси Эйлвина. Лучше его не найти.
– Вовсе нет, Овод, – тихо сказал Радгар. – Ты лучше всех, кого я знаю, – и потом, все, что делает король, имеет политический резонанс. У Эйлвина и его отца и так было достаточно влияния.
Овод прикусил губу, и глаза его заблестели.
– Полчеловека! – Он отвернулся. – Уходи, пожалуйста, – прошептал он. – Прошу тебя!
– Еще минуту. Есть еще одно, о чем я хотел бы тебя спросить. Прости, я пытался не обращать на это внимания, но… Ну, мне нужно знать. Когда я ударил фюрдрака – тот, единственный раз, в зале, от него отвалился здоровый кусок.