Он откидывается назад. Похоже, он изучает меня, его взгляд медленно скользит вниз, а затем снова вверх по моему телу. Уголки его рта приподнимаются, но это не совсем улыбка. Его глаза блестят.
— Войдите и закройте за собой дверь.
Я глубоко вдыхаю и делаю то, что он просит, чувствуя что угодно, но только не спокойствие.
— Садитесь, мисс Джонс. — Хермс бросает взгляд на один из стульев напротив.
И снова я делаю, как он говорит. Я не облокачиваюсь и не устраиваюсь поудобнее. Я складываю руки на коленях, не сводя глаз с мужчины передо мной.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Кофе? Может быть, вода?
— Нет, спасибо. — Я хочу знать, почему я здесь. Мне не нравится, как он на меня смотрит. Мне не нравится это ужасное чувство, которое продолжает расти во мне. Если честно, всё началось на тротуаре перед домом Брюса. Смятение. Беспокойство. Я говорила себе, что всё это из-за горя, разочарования и потери. Хотя я ощущала все эти эмоции, это чувство, которое у меня сейчас, не имеет ничего общего ни с одним из них.
Его взгляд задерживается на мне, как мне кажется, очень долго. Я вынуждаю себя держать язык за зубами. Заставляю себя не ёрзать.
Хермс делает глубокий вдох и сцепляет руки под подбородком. Его локти покоятся на столе. Меня поражает, какой он большой. Какой внушительный. Мне кажется, что мой стул ниже, чем его. Как будто я сижу на земле. Моё лицо вспыхивает. Я облизываю губы, жалея, что не приняла его предложение воды.
— Нам нужно обсудить кое-какие дела, Ава.
Дела? С какой стати нам обсуждать дела? Я хмурюсь.
— Что за дела, мистер Хермс? Моя смена началась десять минут назад. Мне нужно вернуться. — Я стараюсь не показаться грубой.
— Твои коллеги прикроют тебя, — он опускает руки, снова откидываясь назад. Его глаза смотрят на меня так, что у меня мурашки бегут по коже. Они задерживаются на моей груди, а затем на губах; он, кажется, спохватывается, поднимая их к моим глазам. Хермс улыбается. — Не смотри так тревожно. Так словно готова убежать. Я не собираюсь кусаться.
Кусаться.
Он мой босс. Он не должен был говорить мне такие вещи.
— Позволь мне сразу перейти к делу, Ава. Ты знала, что твой брат работал на меня?
Я делаю глубокий вдох. Я в шоке.
— Вы владеете курьерской компанией?
Хермс смеётся. Он качает головой, всё ещё забавляясь.
— Брюс работал на меня курьером, но, отвечая на твой вопрос, нет, у меня нет курьерской компании.
— Он работал в казино? — в этом ещё меньше смысла. Я бы знала, если бы Брюс получал здесь зарплату, не так ли?
— Нет, — коротко отвечает он. — Я провожу несколько операций. Отец всегда учил меня никогда не класть все яйца в одну корзину. Он доставлял посылки, а я платил ему.
— Какие посылки?
— Давай не будем об этом, ладно? — он подмигивает мне. Хермс всё ещё улыбается, только улыбка стала натянутой. Немного неприятной.
— Зачем я здесь? Зачем вы мне всё это рассказываете? — в моём голосе слышатся гнев и раздражение, но ничего не поделаешь.
— Примерно за неделю до самоубийства…
Я вздрагиваю. До сих пор трудно это слышать. Самоубийство. Мой младший брат покончил с собой. Больно слышать это слово вслух. До сих пор больно.
— …Брюс потерял одну из этих посылок. Он так и не появился на месте передачи.
— Что было в посылке? Как он её потерял и какое отношение всё это имеет ко мне? — я отодвигаю стул, собираясь встать.
— Я не знаю, как именно, и мне всё равно, — его голос понизился примерно на сотню октав. — Брюс должен мне двадцать кусков.
Кровь стынет в жилах всё больше и больше с каждым быстрым ударом сердца.
— Двадцать тысяч долларов? — я задыхаюсь от этих слов. — Это безумие. — Я едва могу дышать.
— Безумие, но правда. Теперь передо мной встала настоящая дилемма.
— Что это за дилемма? — Мне приходится прилагать усилие, чтобы мой голос звучал ровно. Паника подбиралась всё ближе.
— Мне нужна расплата, Ава. Мне нужно что-то взамен того, что было потеряно. Как я уже сказал, когда ты впервые вошла в мой кабинет, нам нужно поговорить о делах.
— Брюса нет, мистер Хермс. Он мёртв. Ваши деньги пропали. — Я пожимаю плечами. — Не знаю, о чём тут говорить. Вы имели дела с ним. Это никак не касается меня.
— Ты его единственная живая родственница? — он поднимает брови, показывая, что задаёт вопрос, хотя он явно риторический.
Я не отвечаю.
— Ты его единственная живая родственница, верно, Ава? — его голос становится жёстким.
— Да, — выдавливаю я.
Он на секунду улыбается.
— Тогда долг теперь основательно лёг на твои плечи. Мы оба знаем, что от его подружки-наркоманки не будет никакой пользы. Остаёшься только ты. Ты всё, что у него есть.