Толпа ахнула и отпрянула назад. Пожарники оцепенели. Ковач спокойно вышел из бреши, которую он сам себе и пробил своими стальными кулаками, прошел метров десять, остановился и оглянулся на полыхающий дом.
Дом, словно под его взглядом, вздрогнул и совсем обрушился.
Я больше не выдержал.
- Жив! - закричал я, выскакивая из своего укрытия и кидаясь к Ковачу. - Жив!
- Жив, - подтвердил Ковач.
Он наклонился, взял пригоршню чистого снега и стал снегом стирать следы копоти с лица и рук.
Мы услышали звук затормозившей машины. Это на своей директорской «вольво» подъехал Машкин отец.
- Слава богу, уцелел! - кинулся он к Ковачу. - как только мне позвонили, я сразу помчался! .. Но как же они ... как же ты ...
- Все хорошо, - сказал Ковач, выпрямляясь. И мне показалось, что в его взгляде промелькнуло нечто, похожее на лукавство. - Но теперь, я думаю, вы согласитесь, что мне безопаснее жить на заводе и ночевать прямо в цехе ...
- Да, конечно, конечно, - забормотал Сапаков. Кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся.
Это был мой отец. И рядом с ним - дядя Коля Мезецкий. - Ты что здесь делаешь? Тебе давно спать пора!
- Он молодец, - сказал Ковач и поглядел на меня. - Но все равно ступай спать.
Я пошел домой, и состояние у меня было - сами можете себе представить, какое. Я был и возбужден, и потрясен, и напуган, и обрадован, и думал, что я всю ночь не смогу уснуть.
Но я заснул. И заснул очень быстро. Заснул, поставив на полочку возле самой кровати стальной глобус-копилку.
Глава шестая ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
На следующий день в школе Яков Никодимович после своего урока сказал мне:
- Найденов, задержись на секунду.
Я остался, и Яков Никодимович, подождав, пока все выйдут, спросил:
- Ты был свидетелем пожара, да?
Я кивнул.
- Расскажи мне все, что видел. Я запишу. Это очень важно. Но это можно сделать и чуть попозже. А сейчас я хотел спросить у тебя, не хочешь ли вечерком прогуляться к одному человеку.
- Вы нашли того, кто может что-то знать ... ну, о тех, прошлых Ковачах?
- Похоже, нашел, - усмехнулся он как-то криво. - Видишь, мне почти месяц понадобился, чтобы зацепить хоть какую-то ниточку. Все, кто может помнить те времена, отнекиваются и отговариваются ...
- А кто этот человек?
- Он довольно долго был пациентом психиатрической больницы, - сообщил Яков Никодимович.
- Он ... не того, не буйный? - немного испугался я.
- Был бы буйным, его бы не выпустили. Сейчас он старик, на пенсии. Немного не в себе, конечно ... Но, похоже, только псих и отважится рассказать о событиях тех лет. Может, и мы тогда разберемся, что в них такого страшного.
- Конечно, я пойду! - сказал я.
- Тогда в шесть часов подходи ко мне, а уже от меня двинемся дальше.
- Обязательно!
Он отпустил меня, и я побежал на перемену.
- Что ему было надо? - спросили Борька с Васькой.
- Да так. В очередной раз насчет своего краеведческого музея, не хочу ли я чем-нибудь помочь. Ему мой домашний реферат по истории родного края понравился.
Раньше у меня никогда не было секретов от друзей. Но сей час что-то нашептало мне, что нынешнее дело - совсем особенное, и чем меньше народу будет о нем знать, тем лучше.
Сам я был заинтригован, как говорится, по самую макушку и ровно в шесть часов вечера был у Якова Никодимовича.
Мы сели в автобус и проехали остановок пять, до кварталов блочных домов на северо-востоке. Дома были разные. Пятиэтажки - постарше, семи- и восьмиэтажные - поновее. Яков Никодимович сверился с адресом на бумажке, мы нашли нужный дом и подъезд и поднялись на лифте на шестой этаж.
Яков Никодимович позвонил в дверь.
- Кто там? - прозвучал надтреснутый старческий голос.
- Здравствуйте, Александр Степанович, - сказал Яков Никодимович. - Это я, Плотогонов, от краеведческого музея. Я вам звонил.
Дверь приоткрьтась. Выглянул довольно ветхий старик. - Плотогонов, говорите? А это кто?
- А это - мой ученик. Ему тоже будет интересно вас послушать. Петя, познакомься с Александром Степановичем Рахмоновым.
- Здравствуйте, - сказал я. - Добрый вечер.
- Добрый, коль не шутите, - отозвался Александр Степанович. Он распахнул дверь. - Заходите.
Мы вошли. Еще на лестничной клетке я уловил кошачий запах, из приоткрытой двери им повеяло сильнее, а в прихожей он стал довольно резким.
- У меня три кошки, - сразу объяснил Александр Степанович. - Единственные, можно сказать, родные существа. Все волнуюсь, что с ними будет, когда меня не станет. Правда, соседи у меня хорошие, обещали приглядеть, если что, но все равно, знаете ... Да что это я все о своем и о своем. Проходите.