Почему-то я очень ждал момента, когда самолёт оторвётся от земли. Мне казалось, что тогда все будет в порядке. Несколько часов, и Баку. Там-то мы уж как-нибудь доберёмся…
Самолёт поднялся в воздух. Я перевёл дух. Даже позволил себе оторвать взгляд от багажного отделения. Земля теряла знакомые очертания, превращаясь в линии и квадраты топографической карты. Надпись погасла – мы достигли заданной высоты и легли на курс.
– Самолёт разворачивается… – слышу вдруг шёпот Гены.
– Ну и что?.. – Вопрос прозвучал фальшиво.
– А то… Смотри!
Снова вспыхнула предупредительная надпись: «Не курить! Застегнуть ремни!» Теперь уже было ясно: самолёт снижается. Пассажиры начали беспокоиться. Заплакал ребёнок.
Появилась стюардесса. С милой улыбкой (в этот момент она показалась мне заученной) стюардесса сказала, что самолёт совершит посадку на аэродроме, с которого вылетел. Причина – резкое ухудшение погоды по трассе полёта.
Я взглянул на Гену и быстро отвёл глаза. Во всем самолёте только мы двое понимали, что это за «погода». Даже командир корабля не знал, в чём дело. Конечно, расследование покажет… Но мне и без расследования все было ясно.
Чемодан не поставили, а положили. Перекись залила пробку, «съела» прокладку и просочилась в чемодан. Сухие «тряпки» (наша одежда) мгновенно вспыхнули. Огонь перекинулся на другие вещи, охватил самолёт и сейчас рвётся к бакам с горючим. Единственный шанс на спасение – посадить самолёт раньше, чем произойдёт взрыв.
Только теперь я понял, что мы натворили. Меня тряс озноб. Я припал к окну. С минуты на минуту должно было появиться пламя. Не знаю, как я выглядел со стороны. У Гены лицо было как у клоуна в цирке: белое, с фиолетовыми пятнами.
Я не сразу заметил, что самолёт коснулся земли. Даже когда он развернулся и стал выруливать к аэровокзалу, это меня не успокоило. И объяснения стюардессы, что полёт состоится, поэтому пассажиры не должны отходить далеко, показались мне простой защитой от паники.
Время тянулось бесконечно. Наконец подали трап. Взяв сумку с перекисью, я медленно двинулся к выходу. Выглянул. И не увидел ничего: ни огня, ни пожарных команд, ни машин «скорой помощи». Только дождь – мелкий и частый.
Через два часа объявили посадку. К вечеру мы прилетели в Баку.
НЕ ЗАБЫВАЯ ОБ ОСТОРОЖНОСТИ
Перекиси достаточно, можно ставить опыты. Но зачем открывать Америку, которая уже открыта? Мы идём в библиотеку. Берём каталог и сразу наталкиваемся на неожиданность. Появились книги. Толстые, солидные труды, целиком посвящённые перекиси водорода.
Собственно, удивляться тут нечему. В годы второй мировой войны слова «перекись водорода» исчезли из лексикона воюющих держав. В официальных документах мелькали названия: инголин, компонент Т, ренал, оксилин, гепрол, нейтралин… Немногие знали, что всё это псевдонимы перекиси, её засекреченные названия.
Во время войны перекись стала стратегическим материалом. Интересно, например, что почти все виды «сверхнового и сверхсекретного оружия», которое, по утверждениям немецкой пропаганды, должно было «изменить ход войны», основаны на перекиси водорода. Перекисью занималась в Германии специальная сверхсекретная лаборатория во главе с известным химиком Вальтером.
Изучение немецких архивов показало, что работы над перекисью были начаты ещё в 1934 году и уже тогда преследовали военные цели – создание подводной лодки, с единым двигателем.
Обычная подводная лодка имеет два двигателя: дизель – для надводного хода и электродвигатели с аккумуляторами – для подводного. «Раздвоение» объясняется просто. Дизель не может работать под водой. Во-первых, нет воздуха. Во-вторых, отработанные газы, выходя на поверхность, демаскировали бы лодку.
Впрочем, электродвигатель немногим лучше. Перезарядку аккумуляторов можно осуществлять только в надводном положении, когда дизель работает. Сами аккумуляторы тяжелы, громоздки и работают с низким коэффициентом полезного действия. Поэтому лодка не приспособлена к длительному пребыванию под водой, и скорость её хода ограничена.
Двигатель, использующий перекись, конечно, не нуждается в воздухе. С одинаковым успехом он работает и на поверхности и под водой. Так возникла идея первого «сверхоружия» Германии – быстроходных лодок дальнего действия.
До войны немецкая подводная лодка имела скорость надводного хода 17 узлов[2], подводного – 7, 5 узла. «Перекисные» лодки типа 21 могли передвигаться под водой со скоростью до 16, 5 узла. Различие очень существенное, особенно в условиях войны!
Германия построила четыре учебных и пять боевых лодок, лучшие из которых обладали подводной скоростью 25 узлов. Однако большой роли они всё-таки не сыграли. Мощность их двигателей была недостаточно велика, запасов перекиси хватало ненадолго.