Я вспоминаю день, когда мы стояли перед дверью Отдела. Всего три года, а кажется, это было бесконечно давно. Мы многого не знали тогда. Не знали, например, как это плохо, когда за тебя некому волноваться. Правильно сказал поэт:
И самый дальний путь не долог,
Когда в конце никто не ждёт…
Когда-то я видел картину. Серые холмы, голая, каменистая пустыня. Дальше – океан. Бесконечная мёртвая гладь. Это был современный пейзаж. Но мне почудилось, что это древняя Земля. Земля, которую человеческий гений ещё не осветил огнями городов, не связал тугими канатами рельсов, не украсил белыми мазками парусов, смело разбросанными по сине-зелёному океанскому фону…
И ещё я подумал о великой и трудной судьбе человека. О дороге, которую он прошёл. И о той, что, круто взмывая вверх, ведёт его к звёздам.
Глава 9
ЭПИЛОГ, ОБРАЩЁННЫЙ В БУДУЩЕЕ
«ВЛАСТЕЛИН И РАБ СВОЕГО РАБА»
Кажется, ничто не изменилось. Как прежде, мы сидим в кабинете Смолина. Как прежде, хозяин неторопливо ходит по кабинету, хохочет, поглаживая редкий ёжик волос.
Только на календаре сентябрь 1963 года. Только за окном не тихая бакинская улица, а шумная площадь Москвы. И кабинет стал просторнее – Смолин теперь начальник Отдела в Комитете с длинным и сложным названием.
– Теперь о вас! – распоряжается Смолин.
О Д.Д. мы знаем: он директор научно-исследовательского института. Его последние работы получили широкую известность.
Гена подталкивает меня локтем.
– Собираюсь написать книгу, – осторожно говорю я.
– Пишет, – уточняет Гена.
– Книгу? Здорово! – удивляется Смолин. – А о чём?
– О кислороде… – бормочу я. – Вернее, о том, как мы работали с кислородом…
– Подробнее, – требует Д.Д.
Начинаю неуверенно. Но воспоминания захватывают, и последние главы я рассказываю с увлечением.
Тишина. Несколько томительных, бесконечно долгих минут. Первым говорит Д.Д.:
– В общем, ничего. Есть интересные эпизоды. Но…
Д.Д. не может обойтись без «но».
– Понимаете, чего-то не хватает… – Данил Данилович щёлкает пальцами. – Какая-то незавершённость…
– Гениально! – подхватывает Гена. – Я ему говорил то же самое. В книге нужно показать будущее. Будущее кислорода.
– Я пишу о том, что было и есть, – возражаю я. – О том, что будет, пусть пишут фантасты.
– Троглодит! – возмущается Гена. – Ему бы жить тысячу лет назад. Тогда настоящее и будущее разделяли века. А сейчас… скажи, опыты в Лейденском университете – это уже есть или это будет?
– Подождите, – останавливает его Д.Д. – Как вы думаете назвать книгу? «Властелин Окси-мира»? Пожалуй, несколько смело.
– А чего нам бояться? – улыбается Смолин. – Воды не боялись, огня не боялись…
– Нет, серьёзно. С одной стороны, правильно. Именно сейчас, в эпоху космоса, перед человеком встаёт задача: по-настоящему узнать Окси-мир, стать его властелином…
– Вот именно!
– Погодите. Есть и другая сторона, – продолжал Д.Д. – Кислородный мир, в котором мы живём, создан не человеком. Более того. Сам человек – дитя этого мира, одно из миллионов его созданий. Он может стать властелином Окси-мира, освоить Вселенную. Но и тогда он не сможет обходиться без кислорода. Властелин, который не в состоянии жить без своего раба. Деталь, согласитесь, не лишённая интереса…
– Властелины вообще не могут обходиться без рабов, – философски заметил Гена.
– И главное, это звучит: «Властелин и раб своего раба», – продекламировал Смолин.
– Звучит… – Д.Д. незаметно подмигнул мне. – Но название оставьте. Кстати, как вы оцениваете свои работы? Так сказать, их роль в извечной борьбе человека за овладение Окси-миром?
Я смутился. За меня немедленно вступился Смолин – он по-прежнему не мог допустить, чтобы обижали «его изобретателей».
– Вопрос отводится, – решительно заявил он. – Уважающий себя изобретатель всегда считает свою работу главной. Иначе зачем бы он ею занимался?
– Однако можно же оценить объективно, – возразил Данил Данилович.
– Вот вы и оцените!
– Хорошо, я попробую, – кивнул Д.Д. – Работы, пожалуй, неплохие. Но в общем плане…
«В общем плане» мне стало грустно. Я представил себе путь человечества. Нет, не в виде дороги или лестницы. Почему-то я увидел вдруг бумагу с надписью: «Формула изобретения». Бесконечная, лента несла миллионы великих и малых открытий, сделанных до нас. На мгновение она замерла, мелькнуло набранное крупно: «отличающийся» и несколько слов – меньше строчки – наши работы… А лента плыла и плыла, вбирая скупые и ёмкие, как текст телеграмм, сообщения о новом. Имена людей и стран, названия работ, неудачи, отчаяние и великий миг открытия, уложившиеся в короткую строку за безжалостным словом «отличающийся»…