Услышав шаги, Умнейший почесался и зевнул, не прикрывая рта. Один глаз, открытый до половины, обозрел Леона. Со сна голос Умнейшего звучал растянуто и сипло.
— Удивлен?
Леон покачал головой.
— Знаешь, кто я?
Леон кивнул. Умнейший живо поднял второе веко, и в глазах его мелькнуло: забавная деревня, каждый день у них на пороге дома Умнейшие спят… Но мелькнувшая искра любопытства сразу погасла. На Леона смотрели просто глаза — старческие, странно-голубые, каких в деревне ни у кого не найти, разве что у горцев-яйцеедов… Глаза равнодушно-понимающие.
— Горе? — спросил Умнейший и зевнул. — Причина? И снова кто-то чужой, только притворяющийся Леоном, произнес то, чего не было сейчас у Леона в мыслях, но только это и можно было сказать людям, даже Умнейшему, а может быть, Умнейшему в особенности:
— Окно разбили… Умнейший снова зевнул.
— Камнем? — спросил он, смыкая веки.
Глава 3
Очистку картофелины можно начинать с любого бока, главное, выполнять ее тщательно, не оставляя глазков.
Вот он я весь — из крови и плоти, как вы, хоть плоть мою не видел никто, включая меня самого, и пощупать меня тоже нельзя: во-первых, это ничего не даст, а во-вторых, Нбонг терпеть не может пальпирования. На рентгенограмме я получаюсь неважно и не люблю свое изображение. Что за извращенное удовольствие — рассматривать скелет в скелете? К тому же вся верхняя половина меня приходится брату точно на печень, а нижняя — уж и не хочется говорить на что. Очень похоже на зрелый эмбрион в чреве матери, если только перевернуть его головой вверх, а чрево увеличить. Нет, смотреть на это не доставляет мне абсолютно никакого удовольствия, и брат со мною полностью согласен. Вообще мы с ним расходимся во мнениях лишь иногда и по сущим пустякам.
Один такой пустяк как раз валяется на полу в нашем с братом отсеке, даже не удосужившись ободрать с себя скафандр-напыльник, зябко дрожит, дышит с хрипом, стонет и мычит что-то невнятное. Приполз отдохнуть и отогреться до следующего витка не куда-нибудь, а почему-то именно сюда — ну и пусть. Мне не мешает. Мысли у него сейчас скачут, как полоумные, но я от них отстроился. По сути и не мысли вовсе — банальные эмоции примитивного существа, каков он есть на самом деле. Ограниченно ценный с условным гражданством — это такой зверь, пользы от которого немного, его можно особенно не беречь, но и тратить вхолостую не позволяется. Пусть живет, пока приносит хоть какую-то пользу. Не первый посев, не последний.
Зовут это чудо Й-Фрон, и я иногда разговариваю с ним — языком, губами и гортанью брата, потому что глухарь не принимает элементарных мыслеприказов. Нбонг до разговоров с ним не снисходит, брезгует, а я, случается, не прочь почесать язык, тем более не свой, пока брат спит. Надо сказать, это довольно утомительное занятие — управлять мышцами спящего, а скорость обмена репликами навела бы зевоту на всякого другого. Но мне нравится. Это мое развлечение, моя гимнастика и мой маленький секрет — поднять чужие веки, раскрыть чужой рот и произнести СВОЕ слово. Брат, кажется, ни о чем пока не догадывается. Иногда во время разговора я чувствую, что корабль нас подслушивает. Не возражаю, но только чтобы потом не болтал лишнего. Мне это не понравится и брату, думаю, тоже.
Стучит сердце брата: бум! бум! бум! Стучит мое: тук-тук, тук-тук, тук-тук…
Что же, это животное так и будет лежать, дрожать и ныть?
Ладно, пусть лежит.
Так, теперь он начал чесаться. Наверное, все же слегка поморозился. Скребется так, что напыльник летит клочьями. Это единственное, в чем ему можно позавидовать: когда у меня чешется спина, я не имею возможности ее почесать и вынужден терпеть чесотку, пока она не пройдет сама собой. Зато до любой своей пятки достаю рукой так же легко, как он.
Я нечаянно ловлю себя на мысли, что сейчас мы с ним чем-то похожи друг на друга: оба скатаны в комок так, что колени чувствуют подбородок, — чего уж тут не достать до пятки. На самом деле сходство между нами еще глубже: мы оба зависимы, вот в чем дело. Понимаешь это только умом, когда обстановка позволяет поразмышлять на абстрактные темы; эмоции же вовсе не протестуют, если, конечно, в данный момент не чешется спина. Свобода? Нет, знаете ли, не нужно. Предложите другим. С тех пор, как я научился видеть то, что вовне брата, свободы мне достаточно. Свобода — от чего? От законов природы? И кто свободен? Нбонг, мой единокровный брат и резервуар? Хтиан, что пускает фонтан у себя в бассейне? Коммодор и капитан лидер-корвета Ульв-ди-Улан? Сам лидер-корвет? Один из автоном-очистителей, уже начавших очистку планеты?..