Холодало, находиться на обдуваемом всеми ветрами берегу Ладоги было все тяжелее. Постепенно заканчивался и провиант. Теперь поход на Новгород был просто невозможен. На штурм, убийственный для его войска, фельдмаршал так и не решился, и в середине ноября снял осаду с Орехова, отступив в Карелию.
Искер. столица Сибирского ханства
Мурза Карачи, едва вступив в полутьму юрты, стены коей были увешаны цветастыми коврами, грузно рухнул прямо на покрывающую земляной пол медвежью шкуру. Едва не уткнувшись лицом в грубую густую шерсть, он долго приветствовал своего господина, сибирского хана Кучума, восседавшего на укрытых звериными шкурами кошмах. Хан был облачен в просторный атласный бухарский кафтан, голову его венчал отороченный соболем высокий головной убор, напоминающий корону, шитый лосиной кожей и украшенный золотыми пластинами. Он был суров и непроницаем, словно древний идол. Толстый Карачи, корчась в поклонах перед ним, молил о помощи.
— Аллах покарал меня, недостойного! Я знал, что урусы идут в твои земли, и я также знал, что путь их будет проходить через мои владения. Я устраивал засады, я перекрывал реки, великий хан. Я собрал лучших своих воинов. Я знал, что убью их всех, я выставил самых метких стрелков. Но, великий хан, наши стрелы не могут убить их. А они убивают без числа своими невидимыми огненными стрелами…
— Говори короче, — с нетерпением произнес Кучум, сверкнув своими узкими черными глазами.
— Мои воины бежали, решив, что сами древние боги вселились в тела этих чужаков и не дают убить их. Мне пришлось отдать свою юрту им на разорение. Они забрали рыбу, мед и все остальные припасы, разом сделав меня самым нищим из всех твоих подданных!
Кучум был в бешенстве. Конечно, он уже ведал о том, что в его владения вторглись казаки. Впервые он узнал об этом от прибывшего к нему воина Таузака, который попал в плен к этим чужакам после небольшой стычки у деревни Епанчины, что на реке Тобол, и был послан ими к самому хану. Таузак развернул перед Кучумом кольчугу, кою привез с собой — она вся была в дырах. Таузак рассказал, как эту кольчугу предводитель казаков, Ермак, велел расстрелять из пищалей, дабы хан увидел, что даже самая лучшая броня бессильна против их оружия. Кучум усмехнулся и велел идти Таузаку прочь — он ведал, что великий князь Иоанн запретил своим людям ходить в Сибирь под страхом смерти, а значит, что пока царевич Алей воюет на землях Строгановых, казаки не посмеют дойти до Искера.
Но теперь, когда сам Карача пришел просить защиты и помощи, хан понял, что это не просто разбойничий налет. Это начало большой войны.
«Великий князь оказался коварнее, чем я предполагал. Отныне он мой кровный враг», — подумал Кучум, глядя поверх распластанного перед ним тучного тела Карачи. Он и предположить не мог, что Иоанн не имеет к этому вторжению никакого отношения…
Над сибирской тайгой призывно и тревожно прокатил тогда утробный рев рога. Любой, кто мог услышать его, понимал, что хан собирает войско — началась большая война. От улуса к улусу, от деревни к деревне, по степям и лесам спешили послы Кучума — всех призывали прибыть в Искер, дабы встали они под руку великого хана. Основное войско находилось в походе, и хан велел созвать всех, кто сможет защищать свою землю от вероломного вторжения чужаков.
Восседая на великолепном белом аргамаке, в окружении закованной в броню ногайской стражи, Кучум наблюдал, как столица его обрастает множеством юрт и шатров. Над раскинувшимся лагерем, многолюдным, шумным, стоит густой гул голосов, лай собак, ржание лошадей, рев верблюдов, скрип повозок. Сверкают кольчугами знатные татарские воины, проезжающие по лагерю, закутанные в меха остяки и вогулы мастерят костяные стрелы, сидя у костров. На вершину холма, на котором стоял хан, выкатили две пушки, сложили подле них снаряды.
— Вся земля встала по твоему зову, великий хан, — молвил подъехавший на боевом черном жеребце Маметкул, племянник Кучума. Ему было поручено возглавить собравшееся под Искером войско. Маметкул, широкий в плечах, осанистый, словно высеченный из бронзы, был великим воином, и Кучум, любивший его, как родного сына, всецело доверял ему.
— Я велел своим воинам уставить весь берег поваленными деревьями, за коими воины наши смогут уберечься от их огня, — докладывал хану Маметкул. — После, когда урусы появятся на берегу, наши воины выйдут из-за укрытия и перебьют их всех до единого.
Хан удоволенно кивнул, и Маметкул, дав какие-то приказания своей страже, натянул поводья. Черный конь его, запрокидывая свою страшную огромную голову, звонко заржал и, грузно развернувшись, понес своего хозяина обратно к лагерю.