– Я, вообще-то, могла бы его убить, – заявила Хильда. Она как будто стыдилась своей щепетильности.
– Не важно, – ответил я.
Я продолжал держать меч у горла Свена до тех пор, пока не убедился, что все его люди удалились на порядочное расстояние, отправившись на восток. Несчастные, которых захватили в плен, по большей части совсем еще юные мальчики и девочки, остались в деревне, но никто из пленников не осмелился ко мне приблизиться.
У меня было искушение сказать Свену правду, дать ему знать, что его унизил старый враг, но история про Торкильда Прокаженного была слишком хороша, чтобы вот так от нее отказаться. Еще мне очень хотелось спросить про Тайру, сестру Рагнара, но я боялся, что, если она жива и я выдам свой интерес к этой девушке, жизнь ее не продлится долго. Поэтому я не упомянул о ней. Вместо этого я схватил Свена за волосы и оттянул его голову назад так, что тот уставился на меня снизу вверх.
– Я пришел из-под земли, из самых глубин ада, чтобы убить тебя и твоего отца, – сказал я. – Я найду тебя снова, Свен Кьяртансон, и в следующий раз убью. Я Торкильд, я хожу по ночам, и меня нельзя убить, потому что я уже труп. Поэтому передай мои приветствия своему отцу и расскажи ему, что за ним послали мертвого воина с мечом и что мы все трое скоро поплывем в «Скидбландире» обратно в Нифльхейм.
Нифльхейм был ужасной ямой, куда попадали погибшие бесславной смертью, а «Скидбландир» – кораблем богов, способным складываться так, что его можно было спрятать в маленький кошель.
Потом я отпустил Свена и напоследок крепко пнул его в спину, так что тот растянулся вниз лицом. Он мог бы отползти в сторону, но не осмеливался шевельнуться. Теперь Свен напоминал побитую собаку, и, хотя мне все еще хотелось его убить, я рассудил, что будет лучше позволить ему рассказать мою жуткую историю отцу. Кьяртан, без сомнения, узнает, что Утреда Беббанбургского видели в Эофервике, но он также услышит, что мертвый воин явился, чтобы его убить, и я хотел, чтобы сны его были полны кошмаров.
Свен все еще не двигался, когда я нагнулся и снял с его пояса тяжелый кошель. Потом я сорвал с него семь серебряных ручных браслетов. Хильда отрезала кусок одежды Гелгилла и использовала ткань как мешок, чтобы собрать монеты с подноса рабовладельца. Я отдал ей отцовский шлем, после чего снова сел в седло и похлопал Витнера по шее. Конь высоко вскинул голову, словно понимал, что сегодня показал себя великолепным боевым скакуном.
Я уже собирался ехать, когда в этот и без того странный день произошло нечто еще более странное. Некоторые из пленников, как будто поняв, что они свободны, двинулись к мосту. Но остальные оказались настолько сбиты с толку, напуганы или пали духом, что последовали за вооруженными людьми на восток.
И тут внезапно раздались монашеские песнопения, и из одной из низких хижин с крышей из дерна появилась кучка монахов и священников. Их было семеро, и сегодня им невероятно повезло, потому что, как выяснилось, Кьяртан Жестокий в самом деле ненавидел христиан и убивал всех церковников, которых брал в плен.
Теперь эти семеро были спасены. С ними шел молодой человек в тяжелых цепях раба. Высокий, хорошо сложенный, очень красивый, примерно моего возраста, он был одет в тряпье. Его длинные вьющиеся волосы были такими золотистыми, что выглядели почти белыми, а светлые ресницы, очень голубые глаза и загорелая кожа казались безупречными. Лицо юноши было словно вырезано из камня: удивительно четкие скулы, нос и челюсти, однако резкие черты лица смягчало его жизнерадостное выражение. Судя по всему, жизнь этого человека была полна невероятных сюрпризов и представлялась ему сплошным весельем. Увидев Свена, съежившегося под копытами моего коня, он оставил распевающих псалмы священников и побежал к нам, остановившись только для того, чтобы подобрать меч того человека, которого я убил.
Юноша держал меч неуклюже, потому что у него были скованы руки, но приставил оружие к горлу Свена.
– Нет, – сказал я. – Не надо.
– Но почему?
Молодой человек улыбнулся мне, и я невольно почувствовал к нему симпатию. Лицо незнакомца было открытым и бесхитростным.
– Я пообещал оставить Свену жизнь, – объяснил я.
Молодой человек одно биение сердца размышлял над этим.
– Так это ты пообещал, – сказал он. – A я – нет.
Он говорил по-датски.
– Но если ты заберешь его жизнь, – ответил я, – мне придется забрать твою.
Юноша обдумал эту возможность, продолжая улыбаться.
– Почему? – спросил он без малейшей тревоги, но так, как будто его очень интересовал ответ.