Еще одна галерея… музыка с каждым шагом становится все громче и громче, печальней и торжественней, величественней и задорней… еще одна галерея…
Сколько таких галерей пришлось ей преодолеть, девушка уже не считала. Музыка полностью пленила ее разум и Линда ничего и никого не замечала вокруг себя, кроме Музыки, но даже это было прекрасно… Наконец, толкнув очередную дверь скорее по привычке, чем от любопытства, она очутилась в огромном помещении, у дальней стены которого стоял такой же огромный орган, а у клавиатуры на стульчике сидел человек, и исполнявший эти величественные аккорды.
Линда прислонилась к притолоке и, закрыв глаза, практически утонула в завораживающей мелодии. Перед глазами всплывали неясные таинственные картины, то ли сон, то ли бред.
Что было дальше, девушка не помнила. Она словно бы провалилась куда-то… или потеряла сознание, а потом очнулась, только не было понятно, с чего бы ей терять сознание? Когда она все-таки справилась с этим шокирующим обстоятельством и к ней снова вернулась способность видеть, то она обнаружила, что сидит прямо на полу, возле дверей, через которые вошла сюда. Вокруг царил мрак и только вдалеке трепетало пламя свечи. Орган молчал. Точнее, замолчал только-только, с запозданием сообразила Линда, когда услышала легкий звук, похожий на стук крышки рояля.
Пока Линда, так же ошарашенно, соображала, верны ли ее догадки и есть ли вообще у органа крышка, язычок пламени, сотворенный свечой, замигал и сдвинулся с места, а после медленно поплыл по направлению к девушке. По мере его продвижения темнота отступала, а вскоре Линда увидела, что свеча не плывет сама по себе, как казалось издалека, а ее несет в руке человек. Еще немного и девушка смогла разглядеть и его.
То был высокий мужчина, облаченный в черное. На нем были рубашка из наверняка дорогой черной ткани и довольно простые на вид брюки, заправленные в высокие сапоги, а сверху эдакий компромисс между плащом и удлиненным пиджаком, с застежками как у камзола. Все-таки скорее всего это был камзол. Потому что в одеянии этого человека, да и нем самом, чувствовалось что-то такое древнее, будто он только что сошел с какой-нибудь старинной картины.
Что же касается его внешности, то по ней возраст не угадывался. Линда с равным успехом могла дать ему как сорок, так и двести сорок лет. Незнакомец подошел к девушке, все так же довольно глупо восседавшей на полу и протянул ей ладонь.
— Разрешите помочь вам встать, — сказал он с улыбкой. — Естественно, человек в праве сидеть там, где ему заблагорассудится, но все же я считаю, что подобное положение не пойдет вам на пользу!
— Спасибо, — сказала Линда, подавая ему руку. — Я, вообще-то, могу встать и сама, но мне не хочется вас обижать!
— Я тронут вашим расположением, к моей скромной персоне, — ответствовал незнакомец. Честно говоря, Линде показалось, что он явно иронизирует, но его лицо было непроницаемо, словно каменная статуя. — Что же, добро пожаловать в мою обитель! Тут, правда, немного темно, но я не ждал гостей, посему прошу меня великодушно простить!
— Не стоит волноваться по этому поводу! — поспешила заверить его Линда. — Мне у вас очень нравится! И если бы вы были столь добры, оказать мне небольшую любезность, то все было бы просто замечательно!
— Мда? — мужчина живописно изобразил на лице полное недоумение. — И какую же любезность?
— Сказать, кто вы и как я здесь оказалась! — ответила Линда, вглядываясь в его лицо. Его внешность показалась Линде довольно привлекательной. Красивые черты лица обрамляли белокурые волосы, вьющиеся и ниспадавшие на плечи, а улыбка была такой заразительной, что глядя на нее нельзя было не улыбнуться следом. Но все же не лицо показалось девушке особенно привлекательным, вернее, не совсем оно. А неподвижный взгляд пронзительно-голубых глаз, от взгляда которых у нее внутри что-то оборвалось и на место возвращаться, по-видимому, не спешило.
— На второй вопрос ответить совсем не сложно! — промолвил он, и Линда отметила, что голос у него довольно хриплый, но от того, почему-то, не лишенный своеобразного шарма. — Ты просто шла тропой танцующих снежинок, а оттуда совсем недалеко до моего дома.
— Тропой танцующих снежинок? — переспросила Линда, наморщив лоб. — Где-то я уже это слышала! Знать бы еще где? Ну ладно, а как насчет первого вопроса?
- Первого вопроса?
— Да, первого вопроса! — настойчиво подтвердила девушка.
— Ах, да! Ты хотела узнать, кто я! Ну же, милая девушка, не портьте игры! Зачем тебе это так уж понадобилось знать? Вся таинственность насмарку! Давай лучше все оставим как есть, по-моему, так гораздо интереснее! Неужели тебе так нужны эти банальные несколько звуков, которые привязывают нас к себе на протяжении всей жизни?
— Ну, мне же нужно вас как-то называть! — попыталась возразить Линда. — В конце концов, наша речь тоже всего лишь немного больший набор банальных звуков! Но она незаменима при общении!
— Все же, я склонен настаивать, юная леди! — улыбнулся он. — Нас здесь всего лишь двое, посему тебе вовсе не обязательно как-то меня звать. Думаю, уж мы должны разобраться, чьи слова к кому обращены.
— Еще бы! — прыснула Линда. И задумалась, что очень уж их диалог напоминает если не бред сумасшедшего, то бред изрядно накурившегося наверняка! Вопрос в том, что она ненавидит всякого рода дурманящие вещества с того момента, как только узнала, что это такое, и оказаться во власти наркотического бреда просто не могла!
- Ну, вот видите, мы наконец-то друг друга поняли! — обрадовался дяденька.
— Ага… — пробормотала Линда, понимая, что ничего вразумительного от него так и не добьется, а посему спор — просто бесполезная трата времени. И решила перевести разговор на другую тему.
— А это вы так прекрасно играли?
- Я. Следует полагать, вам понравилось?
- Очень!
— Так я развлекаюсь здесь по вечерам, — развел руками ее собеседник. — Не желаете ли еще послушать?
- Желаю! — обрадовалась Линда. Отчасти тому, что их слегка бредовый разговор закончится. Не то что бы ей так он не нравился, но она не слишком любила задумываться о своем душевном здравии, привыкнув всегда считать его нормальным.
Незнакомец с той же улыбочкой склонил голову, но к органу не отправился, а вместо него музицировать стал какой-то невидимый Бах. Линду пробрала дрожь. Незримая рука перебрала клавиши и полилась музыка… та или иная? Линда бы не смогла ответить на этот вопрос. Она словно бы окунулась в волны мелодии, которые понесли ее куда-то далеко-далеко на противоположный берег, где царствовала ирреальность…
Линда проснулась от назойливого пиканья будильника. Открыв один глаз, Линда с размаху хлопнула по кнопке выключателя и невнятно пробурчала какое-то ругательство. Еще обиднее стало тогда, когда до Линды дошло, что сегодня выходной и будильник разбудил ее совершенно напрасно. И одновременно стало очень любопытно, кто его включил! Уж точно не она!
Линда снова уронила голову на подушку и пыталась заснуть еще минут двадцать, но у нее так ничего и не вышло. В голову своевременно пришла любимая поговорка Фокса, общий смысл которой заключался в словах «не можешь — не берись», а на самом деле она звучала несколько нецензурно. Но именно это и заставило девушку подняться с постели.
Уже на кухне, когда она вооружилась большой кружкой с чаем и села на стул, прислонившись спиной к прохладной стене, в ее голове стали всплывать воспоминания из давешнего сна.
«Приснится же такое! — подумала она. — Хотя это положительно лучше, чем любой из ночных кошмаров и прочая мура! И дяденька этот довольно экстравагантный!.. Даже немного жаль, что больше этот сон не повторится… Ну да ладно, надо Никки позвонить, что ли?»